Отдаленные последствия. Том 2

Вывод пятый: среди потерпевших и их близких, судя по представленным материалам, указаны люди самых разных профессий и разного социального статуса. Однако для монографических исследований отобраны только те случаи, где среди ближайшего окружения потерпевшего имеются люди, чьи профессиональные обязанности сопряжены с высокой ценой ошибки (авиадиспетчер, три врача, инженер-мостостроитель, водитель, летчик). «Это совершенно ни о чем не говорит. Возможно, первоначальный замысел исследования именно в этом и состоял, а потом, по мере накопления материала, цели и задачи сформулировали более широко, так часто бывает в науке. Но не исключено, что есть какие-то другие причины. Например, какие-то принципиальные отличия в личности виновного или в личностях потерпевших. Навскидку: из материалов и текстов статей следует, что все виновные из короткого списка находятся на свободе и проживают в Москве или Московской области, в двух других списках география охватывает всю страну, и среди виновных много тех, кто в настоящее время отбывает наказание или умер. Можете кидать в меня тухлыми помидорами, но короткий список похож на список потенциальных жертв, находящихся в пределах досягаемости для человека, проживающего в столице или в области».

И что у нас получается, господа хорошие? Виктор Вишняков утверждает, что они с Каменской единодушно считают четверых учеников – соавторов Стекловой непричастными. В то же время Анастасия Павловна настоятельно рекомендует заняться именно теми, кто имел доступ к короткому списку, а это как раз и есть те самые Димура, Гиндин, Абросимов и Лазаренко. Ну, еще Очеретин, но на момент убийства Литвиновича у него такое алиби, о котором можно только мечтать. Опять же, если Каменская права в своих подозрениях, следует первым делом выяснить, откуда вообще взялся этот короткий список и кто его составлял. Кто составил – тот и убийца, ясно же.

Ладно, в исполнители эти пятеро не годятся, а в организаторы? Каменская считает, что нет, они ничего не знают об убийствах и не имеют к ним никакого отношения.

Но ведь Каменская может ошибаться. Все могут. Кто-то из пятерых – организатор, идеолог. Или вообще все скопом. Бывшая «наружница» – пособник. И есть еще исполнитель. Но, возможно, «наружница» едина в двух лицах. Как сказал Тоха Сташис, «сами стелим – сами спим».

Или же доступ к спискам имел кто-то еще. Кто? Да та же Инга Гесс, навещавшая Выходцева в последние месяцы перед его кончиной. Но зачем ей все это? Какой смысл в убийствах, в записках? Кто-то из ее близких стал жертвой ДТП, и она теперь мстит всем подряд? А может быть, у нее нет никакого личного интереса, ее просто наняли для исполнения. Мужики – организаторы, инициаторы и идеологи, а женщины исполняют заказы на убийства. Мир перевернулся, господа присяжные!

Фу, какой бред в голову лезет.

Роман сердито закрыл ноутбук и снова отправился к Зарубину.

– Все сходится на массажистке, – сказал он. – Информация Колюбаева и Хомича это подтверждает. Могла иметь доступ к спискам, навыки и физические кондиции соответствуют параметрам. Кузьмич, я вот еще что хотел обсудить…

Зарубин глянул на часы и поморщился.

– Только в двух словах, нас с Пивоваровой и Большаковым наверх вызвали. Очередной заход коллективного изнасилования по блогеру. Да плюс Есаков этот придурочный со своей инициативой… Мало мне головняка, так еще за него теперь отдуваться.

– Ладно, – махнул рукой Дзюба, – я тогда с Антоном пока перетру, чтобы тебя не грузить.

– Рома, – Зарубин помолчал, поскреб пальцами подбородок, – надо заканчивать с этим винегретом.

– С каким? – не понял Дзюба.

– Вот с этим. Я всегда считал, что стрелять надо одновременно во всех направлениях, во все цели, тогда есть хотя бы минимальный шанс, что куда-нибудь попадешь. Но сейчас так не получается.

Роман вспомнил слова следователя Барибана: «Есть у вашего Зарубина такая манера: раскидает личный состав по разным направлениям удить рыбку в мутной воде, а сам на берегу сидит и ждет, смотрит, где клюнет». А ведь и в самом деле… Дзюба не видел в этом ничего плохого, но Барибану такой стиль работы отчего-то не нравился, а теперь вот и сам Кузьмич засомневался.