Отдаленные последствия. Том 2

Ехали каждый на своей машине, до дачного поселка – по навигатору, потом пришлось останавливаться через каждые 200–300 метров и уточнять дорогу у прохожих. «У нас в семье никогда не было дачи, – думала Настя, поглядывая на деревья и дома, которые в бесснежную слякотную зиму выглядели как-то уж совсем убого и сиротливо. – И никто из нас не хотел, ни мама с папой, ни мы с Лешкой. Какие-то мы все неправильные, наверное».

Дачу Очеретиных они определили сразу же: единственный дом во всем садовом товариществе, из трубы которого вился дымок. Понятно, что при такой зиме, какая выдалась в этом году, за городом делать нечего: ни на лыжах покататься, ни природе порадоваться.

Толстяк Лазаренко довольно ловко, несмотря на избыточный вес, колол рядом с крыльцом дрова. Надетое на нем худи было, похоже, с чужого плеча и не сходилось на объемистом животе, открывая взору ядрено-красную футболку. Заметив две машины, остановившиеся возле забора, отложил топор и замахал руками:

– Здравствуйте! – закричал он. – Сюда, пожалуйста!

Дзюба помог ему занести в дом наколотые дрова.

– Я к вашему приезду подтопил, чтобы вы тут не околели, и с запасом на всякий случай еще приготовил, если вдруг вы надолго задержитесь, – приветливо пояснил Лазаренко.

Настя огляделась. Если снаружи дом Очеретиных ничем не выделялся среди других дач, то внутри он на обычную дачу совсем не походил. Это было не место отдыха, а, скорее, кабинет или научная лаборатория. Причем хозяин лаборатории отличался, по всей видимости, рассеянностью, погруженностью в работу и полным невниманием к бытовым мелочам. Впрочем, странно было бы ожидать чего-то иного от пятерых молодых мужчин, увлеченных общей научной деятельностью. На всех поверхностях громоздились папки, блокноты, повсюду валялись отдельные листы, как рукописные, так и распечатанные на принтере.

Лазаренко перехватил ее взгляд и слегка улыбнулся.

– Вам кажется, что здесь беспорядок? Ничего подобного, это только видимость. На самом деле каждый из нас точно знает, где что находится и в каких папках какие материалы. Все разложено по определенной системе, она не нарушается, и всем удобно.

– Здесь научные материалы Светланы Валентиновны? – спросила Настя.

– Не только. Наши тоже, мы же после ее смерти продолжаем работать над темой. Сначала Матвей предложил свою дачу просто как место, куда можно вывезти библиотеку и бумаги и спокойно их разобрать. Сын Светланы Валентиновны не дал нам возможности заняться этим у нее на квартире, а всего много было, не только бумаги, но и журналы, книги, ежедневники, вырезки из газет. Представляете, сколько этого добра накопилось за десятки лет научных исследований?

– Думаю, немало, – кивнула она, вспомнив, сколько папок и документов разобрала и выбросила, готовясь к переезду на новую квартиру. А ведь она не занималась наукой, как профессор Стеклова, а служила в уголовном розыске. Науки в ее жизни было всего ничего – жалкие три года, в течение которых она работала над диссертацией, и это не шло ни в какое сравнение с многолетней научной деятельностью покойной Светланы Валентиновны.

– Ну вот, – продолжал Лазаренко, – пока разбирали – начали делать записи, если натыкались на какие-то мысли или заметки, важные для того, что мы делаем сегодня или будем делать в следующем году. Записывали просто для памяти, чтобы не забыть. Однажды сидели вот так, разбирали и вдруг поняли, что Илью нигде не видно. Поискали, покричали, а потом обнаружили его наверху, на втором этаже. Сидит, пишет что-то, так увлекся, что нас не слышал. Оказалось, наш Гиндин набрел в набросках Стекловой на какое-то замечание, у него мысль включилась, и он помчался скорее записывать, пока она не улетучилась. Ну и втянулся, да так, что с трудом оторвали. Мы тогда, помнится, над ним смеялись, как идиоты, все подшучивали, а через некоторое время сами не заметили, как начали поступать точно так же. Знаете, Анастасия Павловна, научная работа – такая зараза! Пять минут поразбираем – и на два часа расползаемся придумывать. Поэтому так медленно и получается. Уже больше месяца прошло, как Светлану Валентиновну похоронили, а мы еще с бумагами не закончили. Вместо этого две статьи наваляли и некоторые анкеты доработали.

Он добродушно рассмеялся и принялся заваривать чай.

– Вы скажите, что вас интересует, и я мигом найду. Только Литвинович?

Настя не ответила, продолжая рассматривать помещение. Большая комната, рядом кухня. Илью Гиндина нашли на втором этаже… А что там? Тоже комнаты? Или нежилой чердак?

– Хороший дом, – задумчиво проговорила она. – Сразу видно, что строили с любовью. Сколько здесь комнат?

– Вот эта, – Лазаренко обвел руками пространство вокруг себя, – и еще три маленькие наверху. Типа спальни. Одна для Матвея, вторая для его родителей, а третья для гостей, если кто-то приедет с ночевкой. Родительская спальня самая большая, – он хмыкнул, – из трех маленьких, там Илюха работает, он из нас единственный курящий, вот мы его туда и отселили.

– А в двух других работаете вы и Димура?