Отдам осла в хорошие руки

Отвезли львицу в зоопарк. Через некоторое время родились львята. Две девочки. Прелесть! Здоровенькие, чудные, урчат. Замечательные котята. Им выделили отдельное помещение, Принцесса — на то она и Принцесса — отказалась львят кормить, брезгливо их обнюхав, и Гургеныч там пропадал у малышей день и ночь, кормил из бутылочки по очереди с ветврачами, заказал львятам импортные грелки и моющиеся матрасы с подогревом и не мог налюбоваться. И как же такую красоту отдавать, если он, входя в вольер к малышам, просто таял от нежности:

— Дэвачки мои…

А львята стали его узнавать, ковыляли к нему на плюшевых лапах:

— Па-а-па…

Вот оно, счастье-то:

— Дэвачки…

— Па-апа…

Как отдавать? Тут Гургеныча понять можно было. Львицу он со временем вернул, она все равно показала себя не лучшей матерью. А вот малышей — не торопился. Не торопился, не торопился, а потом и вовсе заявил:

— Не дам! Я их сам вскормил! Сам! Не дам, и все тут!

И назвал одного — Сихарули, что значит «счастье», а другого — Сикварули, что значит «любовь». Все! Мои!

Нет, ну вы видели такое? А Виля ведь настроился, девушкам знакомым сказал, что у него скоро львенок будет. И потом: давайте не забывать о том, что имя отражается на характере. Вилю все-таки не Гришей звали и не Васей. Вокзал, телеграф, мосты — это запросто. И Виля понял, что промедление смерти подобно, и решил львят похитить. Подключил старшего вождя Арлена, разработали стратегию, ночью пролезли в зоопарк, вскрыли вольер, украли малышей, сонных, завернув в старые одеяла.

Ой, что было! Наутро в городе завыло… Все милицейские машины с мигалками и сиренами, автобус с военно-морскими десантниками, солдаты на грузовике «Урал» в бронежилетах, уголовный розыск, ветврачи с комплектом шприцев и снотворного — вся эта свадьба подкатила к Вилиному дому: Гургеныч знал, где его Сихарули и Сикварули, любовь и счастье, не надо было и расследование проводить. Он сразу понял. Он несся впереди автобусов и машин в сбившемся набок галстуке, на своих коротких ножках, потный, встрепанный, со слезами на глазах, причитая: «Дэвачки мои, дэвачки, вай, дэвачки мои, дэвачки!!!» — и первым ворвался к Виле во двор. Предусмотрительно выпущенные боксеры Мини, Миди и Макси при виде Гургеныча приветливо завиляли обрубками хвостов. Львица в вольере лениво, скорее для проформы, рыкнула. Виля спокойно дремал на веранде. Военные оцепили дом.

— Ливяты-ы!!! Гыдэ ливяты?! — вопил Гургеныч, тряся Вилю за грудки. — Украл! Гдэ ливяты?! — и услышав знакомое, дорогое сердцу урчанье и мурлыканье, бросился в глубь дома.

Львята в отгороженном углу играли, боролись и делали все, что положено делать львиным детям в их возрасте.

— Дэвачки! Дэвачки мои!!! — расплакался Гургеныч.

— Это не твои девочки — сонным голосом пробормотал Виля за его спиной. — Это вообще не девочки, — добавил Виля, потягиваясь, кряхтя и зевая…

— Нэ дэвачки? Как — нэ дэвачки? Нэ дэвачки?! А кто?!

— Мальчики. Это мальчики.

— Малчыки?! Малчыки?!

В это время один из львят прыгнул на хвост другого львенка, не устояв на лапах, перевернулся на спинку и…

— Ма-а-алчык… — ошеломленно выдохнул потрясенный Гургеныч. — Ма-а-алчык… А дэвачки гдэ? Гдэ мои дэвачки?! — взревел Гургеныч.

— Не знаю! — пожал плечами Виля. — Понятия не имею, где девочки…

Гургеныч не верил глазам. Не верил Виле. Не верил Арлену. Никому не верил. Понимал, что обводят его вокруг пальца, не понимал как. Устало осел он в углу, где играли львята, отдуваясь и заглатывая предусмотрительно принесенные ему сердечные капли, оглядывая малышей и повторяя:

— Малчыки… Как — малчыки? Где же дэвачки… Вай, дэвачки мои, вай…

Оцепление сняли, машины и автобусы разъехались. Серьезные ребята из уголовного розыска еще немного побегали, покопались, поспрашивали, ежедневно рассматривая львят на предмет изменения пола, но пришли к выводу, что в самом зоопарке произошла какая-то путаница, и дело по хищению львят из зоопарка закрыли.