Отдам осла в хорошие руки

Орел Толик рос с курами. Приятельствовал со всем двором, вступал в пререкания с индюками, наведывался в свинарник к Донне Бейдже и задирал кота, бывалого хулигана Васыля. Души не чаял в Мишане. Поджидал его по вечерам, восседая с петухом на заборе.

Летать Толик не спешил. А бегал! Не хуже собаки. С бешеной скоростью. Мишаня приучил его сидеть на руке, одетой в боксерскую перчатку. Сначала ничего, но потом Толик отяжелел. Не сокол ведь мелкий — беркут, самый большой орел в птичьем мире. Да еще вареники наворачивал, винегрет с большим удовольствием. И у свиньи угощался, чем бог послал. И у домашней птицы. И все, что Мишанины дети ему приносили. Такой красавец — изогнутый острый клюв, блестящее шоколадное оперенье, цепкие хищные когти и суровый гордый взор — разбойник получился из Толика хоть куда. Орел, одно слово — орел!

Мишаня выезжал с Толиком за город, в поле, на своем «уазике», подбрасывал орленка на руке. Тот чуть болтался в воздухе, лениво-неуклюже водя крыльями, — и все. Нет, ну что это?! А летать?

— Что ж ты, брат, — возмущался Мишаня, — как тебе не совестно пешком ходить? Ты же, Толик, наше национальное достояние! — убеждал Мишаня орла. — Твой портрет, Толик, изображен на гербах! Ты же царь птиц, Толик! Ты беркут — а с индюками водишься! Со свиньей дружишь, хоть и с Донной Бейджей…

— Клек! — огрызался бестолковый Толик. — Подумаешь!

— Ты же символ могущества и власти, Толик, а питаешься винегретом. Тебе не совестно? Ты кровавую пищу должен клевать, Толик!

— Клек, — стыдливо опускал голову Толик и продолжал любить то, что ему дают дома.

Прошел год.

— Летать — это дар божий, это наслаждение, — с глубоким знанием дела инструктировал Толика Мишаня.

Он вышагивал по полю, а следом за ним, не отставая, обреченно и уныло тащился Толик. И так они гуляли вдвоем, мирно беседуя о вечном, закинув за спину кто руки, кто крылья.

— Где ж мы тебе пару найдем, если ты не будешь летать и охотиться, — озабоченно чесал затылок Мишаня. — Нам ведь надо приумножать численность беркутов в нашем регионе. Что ты себе думаешь?

— Клек, — смущался Толик, — так мне ж еще рано вроде…

— Ведь беркут, Толик, выполняет роль санитара и приносит пользу природе и нам, людям. А человек, Толик, венец природы.

— Клек, — удивлялся Толик, — а я тогда кто?

— Вот именно! — парировал Мишаня.

Пришлось Мишане, упорному и неутомимому, идти на крайние меры. Поехали они с Толиком на «УАЗе» в «Приют четырех» — это такая маленькая перевалочная база для охотников и туристов есть у нас, хатка деревянная, одной стеной к скале прилепилась. Мишаня забрался с Толиком на руке на самую верхотуру горы и сбросил его с перчатки прямо вниз. Толик ухнул в пропасть, как мешок с картошкой, но вовремя одумался — он сообразительный, наш Толик. И взмыл в небо.

— Клек! Клек! — ликовал Толик. — Я лечу! Гляди, Мишаня, я лечу!

— Чтоб тебя, — благословлял Толика Мишаня, растроганно покашливая, — наконец-то!

Так Мишаня научил орла летать.

Прошло два года. Держать орла на тещином подворье становилось небезопасным. И хотя Толик вел себя миролюбиво, соседи начинали роптать, опасаясь за своих цыплят. А Толик вымахал в такую громадину, что пугал своим видом детей, почтальонов, контролеров и агитаторов. Правда, однажды Толик к всеобщей радости шуганул Косую Грету, да так, что та потеряла свой дар, переданный ей от бабок и прабабок по наследству.

Не любили ее в городе. Между нами, непростая была старушонка, зловредная. Ее побаивались и старались с ней не ссориться, чтоб порчу не навела. Целыми днями Косая Грета бегала по городку, юркая, маленькая, жилистая, с острыми мелкими глазками, глядящими в разные стороны света, ругалась и ссорилась со всеми. И плевала. Порядочная змея была эта Косая Грета. Где плюнула, там жди неприятностей. А вы думали? У нас в Карпатах столько намешано, не разберешься: колдуны, ворожки, духи, голоса, змеи летучие, опришки — ой, столько тайн, только ходи, слушай, смотри и записывай! Так Косая Грета каждое утро из своей Чертории — село такое есть в горах, Чертория (а я что говорила!), — чесала в город, как на работу. Плеваться. А вечером — назад. И не заявишь же на нее в милицию, что она бегает и плюется.

И вот Мишаня как-то едет в «Приют четырех» Толика выгуливать и учить охотиться на мелких грызунов и животных побольше, а по дороге бойко семенит Косая Грета, руками размахивает, раскраснелась, крепенькая такая, энергичная, полная сил. Мишаня, добрая душа, пересадил Толика назад и остановил машину:

— Садитесь, жиночка. Подвезу.

Косая Грета шустро запрыгнула, а бестолковый Толик, любопытный, не может же тихо сидеть. Через ее плечо перегнулся и своей башкой Косой Грете в лицо:

— Клек? — спрашивает. — Как дела, бабка?

Та как сиганет из машины в открытую дверь — хорошо, машина еще скорость не набрала, — и ну улепетывать в обратную сторону, как заяц какой-нибудь, только ее и видели. И все.

С тех пор всем на удивление притихла Косая Грета. В храм стала похаживать, бродячих кошек и собак подкармливать. Ну Толик! Ну орел!