Отдел непримиримых врагов

Он просиял в широкой, радостной улыбке и старательно кивнул. Удержаться, чтобы на прощание ласково не щёлкнуть по носу эту очаровательную мордашку было попросту невозможно. Через пару десятков лет зеленоглазый обаяшка с глубокими ямочками на щеках будет безжалостно разить девичьи сердца одной своей улыбкой.

За руль сел Марсель. Как, впрочем, и всегда. Не то, чтобы ему сильно нравилось водить или он не доверял сей процесс ей, элементарно примирился с новостью, что многие оборотни находились в нездоровых отношениях с любым транспортом. У псовых в целом ещё более или менее нормально обстояли дела, но конкретно их с братом адски укачивало в машине. Нечто паршивое происходило с их хорошо развитыми вестибулярными аппаратами. Точные научные формулировки — не её конёк. Вэл понимала по-простому: мозг бунтовал оттого, что органы равновесия вступали в конфликт с органами зрения, поэтому завтрак грозился оказаться на коленях. Но лёгкое головокружение и тошнота — мелочи по сравнению с тем, что чувствовали другие оборотни. Хуже всех дела обстояли у кошек. Гуляют слухи, у них даже омеги тяжело переносили поездки на дальние расстояния.

— Любишь детей? — неожиданно спросил напарник. Странное выражение не сходило с его лица ещё с того момента, как она распрощалась с мальчуганом и повернулась, наткнувшись на пасмурный взгляд прищуренных глаз.

— Никогда об этом не думала.

— Если судить по тому, как ты умело обращалась с тем заморышем, то скорее даже обожаешь. Сначала одной фразой прекратила вопли, а потом в кратчайшие сроки заставила светиться от счастья.

— Наверное, привычка, — пожала плечами Вэл, настойчиво разглядывая линию горизонта. — У всех оборотней большой семья, много племянник и племянница. У меня тринадцать племянник-ов?.. И скоро будет новый.

— С ума сойти, — искренне ужаснулся он. — Я и представить не могу, какой ор там стоит круглосуточно.

— Почему круглосуточно? В праздник.

— Хочешь сказать, что у вас в замке строгая дисциплина?

— Нет. У нас нет замка. Мы живёт каждый сам. Отдельно. Когда волк находит пару, то уезжать в свой дом. Семья — это муж, жена и дети. Родители портить: вмешиваться и учить… Молодые больше ссорится, поэтому надо отдельно, — старательно объяснила она и кинула на него быстрый взгляд, опасаясь разбудить пока что крепко дремлющую где-то внутри тошноту. — А у вампир-ов… по-другому?

— Да, — зло выплюнул он и нахохлился. Будь возможность, то выпустил бы в придачу колючки как ёжик. — Мы все живём в клановом имении.

Швыряло его, конечно, знатно. Ведь говорили нормально, без какой-либо агрессии, на отдалённые темы, по его же инициативе. А тут на тебе — снова придурка перемкнуло. Притом на ровном месте. Нет, Вэл принимала в расчёт, что могла случайно наступить на больной мозоль, задав встречный вопрос. Но разбираться и искать причины, на что отреагировала его тонкая душевная организация, не собиралась. Слишком много чести этому на голову упавшему звездуну.

Говорят, что на больных нельзя обижаться. Она и не обижалась. Всего-то бесилась и хотела придушить. Совсем чуть-чуть. Так, чтобы он слегка посинел и глаза выпучил, а затем она сразу бы отпустила лебединую шейку. Честное слово лисы.

Оставшуюся часть пути они провели в тишине. Без музыки, потому как вкусы у них сильно расходились. Ему нравилась заунывная муть, что уместно звучала бы во время похорон, а она обожала весёлые заводные мотивчики с приставучими припевами. В общим, не единого шанса найти компромисс.

Они приехали в городской парк, расположенный в северном районе Уларка. И не успев отойти от входа, разошлись в мнениях, куда им следовало идти дальше. Для Вэл было очевидно, что преступление произошло в глубине чащи, в которую вела вытоптанная сбоку тропинка. А Марсель настаивал на прогулке по широкой дорожке, вымощенной из крупных квадратных плит. На её взгляд, исключительно из-за того, что не желал запачкать дорогущую на вид обувь.

— Нет! Какой смысл убивать тут? — зарычала она, когда последние крупицы её терпения оказались им беспощадно растоптаны, и ткнула указательным пальцем в сторону высоких деревьев. — Убийца убивать там. Там никто не видеть!

— Вообще не аргумент.

— Я чуять!

— Запах крови?

— Нет, по-другому чуять… шестое чувство!

Он скривился, как если бы лимон лизнул.

— Ты — включить голову! Нам надо туда! — Вэл сердито дёрнула вниз бегунок на молнии куртки и решительно шагнула на тропинку. Но тут же обернулась, убедилась, что бесящий кровосос продолжал стоять на чистеньком тротуаре, и сжала кулаки от злости. Он же заметив этот жест, демонстративно сложил руки на груди и ухмыльнулся, пробуждая в её душе желание вогнать его мордой в дно дешёвенького гроба без обивки. Она попыталась в последний раз образумить его, но пелена слепой ярости окончательно накрыла разум, отчего обычные саларунские слова путались на языке, как у пьяной: — Ты упираться из-за вредность! Какой дурак должно убийца быть на вид убивать у всех! Он весть в лес! Никто там потому что! Нет глаз. Защищенность. Убиватъ спокойно! Понимаешъ?!