Отдохновение миссис Мэшем

Для достижения Арочного Прохода требовалось вскарабкаться на шесть каменных ступеней. Лестницы приходилось держать и держать крепко, потому что камни здесь были скользкие. Высоко над головами спасателей заграждала кусок окропленного звездами неба огромная Арка, посвященная незабвенной королеве Каролине-Матильде и украшенная королевскими гербами Дании.

Двор Котельной, являл собою Аравийскую пустыню камней, между которыми сплеталась с подорожником крапива, а для людей столь малых крапивный ожог все равно, что для нас укус гадюки.

Спасатели пробирались извилистой тропой между омертвевших деревьев, и летучие мыши скрипели над их головами, пронзительнее зимородков. Снаружи двора, за Храмом Граций пилил себя по хохолку дергач. С запущенной клумбы доносился сладкий запах левкоев.

Подвальная дверь была закрыта и заперта на замок, но когда-то над нею имелось стекленое окошко. Теперь стекло отсутствовало.

Им пришлось связать вместе несколько лестниц, но и при этом до окошка они не достали на целый человеческий фут. Верхолаз, вбивая в дверь костыли, так что получилось подобие перекладин на телеграфном столбе, полез наверх и достиг проема. Отсюда он спустил вовнутрь веревку и крепко ее привязал. Прочие взобрались по лестницам, затем по костылям и спустились по веревке вниз. Последний из взбиравшихся остался, чтобы помочь верхолазу подтянуть лестницы и опустить их внутрь.

Теперь лиллипутов окружала полная тьма. Подвальный коридор, прямой, уходящий вдаль на четыре фарлонга, – то есть достаточно длинный, чтобы даже мы могли проехаться по нему легким галопом, – и днем-то был темноват. По ночам, когда в него выходили крысы, он обращался в долину мрака. Здесь даже охотились летучие мыши, если им случалось, свернув с прямого пути, влетать внутрь через разбитые окна. Смутно тянувшиеся над головами лиллипутов трубы водопровода и канализации и мириады шнурков, идущих к невесть каким колокольчикам, больше уже не освещались фонариком Профессора.

Впрочем, лиллипуты привыкли работать ночами. Глаза у них были столь же остры, сколь и малы. Через минуту они уже кое-что различали вокруг.

Пол подвала устилали каменные плиты, просторные, будто теннисные корты. Лиллипуты, рассыпавшись цепью, безмолвно пересекали их. Даже шептаться было запрещено.

Снаружи у них все-таки оставалась возможность рассредоточиться. Они могли убежать или замереть, слившись с тем, что их окружало. Внутри же, в четырех стенах, все переменилось. А ну как из темноты вдруг возникнет мисс Браун, – выступит из-за колонны или выскочит со свечою в руке из зияющей двери? Как укроешься на каменном полу, куда рассредоточишься, когда вокруг одни только стены, и куда убежишь, если дверь заперта и нужно карабкаться вверх? Один шаг преследователя покрывал двенадцать лиллипутских шагов. А впереди еще ступени, целая череда отвесных обрывов, преграждающих путь к отступлению, обрывов, по которым мисс Браун пробегает легко, как по лесенке, каковую они и составляют.

Так что продвигаться вперед следовало беззвучно, подобно вышедшим на тропу войны индейцам, да еще и высылать вперед разведчиков. Последним надлежало выглядывать из-за углов, определяться на местности, прислушиваться и даже принюхиваться. Человеческие существа издают острый запах, ясный для животных, как белый день. Носы маленького народа различали его с неменьшей ясностью.

Унюхавшему викария разведчику полагалось трижды пискнуть по-мышиному. Тогда бы все молча развернулись и отступили во тьму, – ибо только на беззвучие им и оставалось надеяться.

Если же викарий набросится сзади, если он тоже способен затаиться так, что его не унюхаешь, если он отрежет им путь к отступлению, в этом случае нужно разбегаться во всех направлениях, и каждому стараться, чтобы поимка его обернулась делом нелегким. Пока викарий будет пытаться поймать одного, пока он будет хватать увертливое существо, стараясь при этом не слишком его повредить в интересах предстоящей продажи, что ж, может быть остальные за это время успеют одолеть несколько ступенек.

Дверь, ведущая в погреба, съехала с петель несколько столетий назад. Ступени лестницы – старейшей во дворце, ровесницы подземелий, – были стерты бесчисленными ногами. Лиллипутам приходилось опускать свои лесенки, спускаться на две ступени, затем, стоя на третьей, подтягивать лестницы и снова спускать их, раз за разом повторяя одно и то же.

Под тяжкими норманнскими сводами они прошли мимо кладовых и мимо бутылочных клеток, оставляя в пыли крошечные следы. Они миновали заплесневелые пробки и заложенные кирпичами ниши.

Сквозь запертую на засовы дверь смутно слышались голоса увлеченных беседой Профессора и Марии. По какой-то причине и тот, и другая внезапно заржали.

До нижней щеколды спасатели легко добрались с помощью лестницы. Примерно в шести наших дюймах от ее края в дверь вогнали железный костыль, привязали к ручке щеколды веревку и перебросили оную через костыль. После этого один из спасателей развернул ручку вверх и остался придерживать ее, а остальные налегли на веревку. Щеколда легко вышла из скобы.