Отель последней надежды

— Грешна! — объявила Лидочка и покрепче уцепилась за его рукав. — Бывает, что забываю запереть дверь. Но мне прощают, мне все прощают, хотя, должно быть, меня давно нужно было бы уволить!

— Госпожа Арсентьева, в следующий раз, когда понесете обед вашей вороне, предупредите меня или майора Флеминга. И тогда у службы безопасности не будет к вам никаких вопросов.

— А сейчас есть? — перепуганно спросила Лидочка.

Дэн Уолш засмеялся.

— Я прошу прощения. Мне сказали, что меня ждут в баре.

— Так я провожу, с удовольствием провожу вас, господин полковник! — вскричала Лидочка, исполненная энтузиазма. — И все-таки, прошу вас, скажите! Я вне подозрений?

Уолш не мог и не хотел обсуждать с ней какие бы то ни было подозрения, и он промолчал. Он умел оставить вопрос без ответа таким образом, что собеседник понимал, что переспрашивать больше не нужно.

— Надежда просила, чтобы молодой человек непременно дождался вас. Он спрашивал ее, а она хотела, чтобы с ним переговорили именно вы, — произнесла понятливая Лидочка после секундного замешательства. — Я сама не знаю, но наш управляющий утверждает, что это сын нашего русского владельца, можете себе представить? У нашей сети два владельца, господин Фьорини и господин Вавилов. Управляющий просил вас предупредить, господин полковник.

Сын владельца отеля?!

Дэн Уолш моментально вспомнил досье, словно нужный файл открылся в компьютере. Сын не работает в отцовском бизнесе и не имеет к нему никакого отношения, из-за чего находится в постоянном конфликте с семьей. Ему тридцать два года, живет в Москве, служит в системе Министерства внутренних дел.

Выходит, русские докопались быстрее?! Выходит, им уже все известно?! Тогда почему молчит вашингтонское начальство?! Почему полковника не поставили в известность?

Или он наделал каких-то непростительных ошибок?!. И то, что его не поставили в известность, как раз означает, что он в немилости у самого высокого руководства в Вашингтоне?..

У высокого окна, выходящего прямо на памятник тому самому русскому царю, который, кажется, сослал декабристов или казнил брата Владимира Ленина, в общем, сделал что-то не так, сидела Надежда Звонарева и рядом с ней человек в джинсах и майке. Пиджак валялся рядом на красном плюшевом диване. На низком столике перед ними были разложены какие-то бумаги.

— Наденька, я привела к тебе господина Уолша, — пропела Лидочка. — Вот он! А я пока откланяюсь, вы не можете себе представить, сколько у меня дел!

Завидев Уолша, молодой человек поднялся, оказавшись неожиданно очень высоким, и Дэн его узнал. Фотографии были в досье, как и фотографии внучек сэра Майкла Фьорини и прочих родственников.

Надежда оглянулась и тоже поднялась. Вид у нее был растерянный.

— Дэн, — это майор Вавилов из Москвы, — представила она по-английски. Он говорит, что с Катей Самгиной случилась беда. Сейчас, слава богу, все в порядке, но я решила, что лучше вам об этом узнать от самого господина Вавилова.

Уолш протянул ему руку.

— Здравствуйте, господин полковник.

Они синхронно показали друг другу удостоверения и улыбнулись улыбками голодных саблезубых тигров, примеривающихся к добыче.

— Вы говорите по-английски, майор?

— К сожалению, нет.

Дэн удивился:

— Но вы же говорите! И именно по-английски.

— Не настолько хорошо, чтобы вести на нем беседу.

— Я могу переводить, — встряла Надежда.

Дэн не садился, и московский майор не садился тоже, они словно оценивали друг друга, сцепившись глазами, и никак не могли оценить. Надежда переводила взгляд с одного на другого.

Подлетела официантка Галя, спросила, что подать, отошла, оглянулась. Все остальные официантки и бармены что-то делали возле стойки, на которой стоял компьютер и лежали салфетки. Как видно, занятие у них было очень важное и нужное, потому что по местам никто не расходился. Гале крупно повезло, ее выбрали курьером, и она прибыла с новостями потрясающими, сногсшибательными!..

— Прошу садиться, — сказал наконец Уолш, и они чинно расселись. — У вас ко мне какое-то дело, майор?

Напряжение не отпускало. Дэн перестал понимать происходящее, и это было скверно.

— У меня нет. Надежда решила, что наши криминальные дела имеют к вам какое-то отношение, но я не знаю, что вас может заинтересовать.

— Мы звонили в Москву, когда проверяли связи госпожи Звонаревой, но нам так и не удалось переговорить с ее подругой.

— Вы говорили со мной, — буркнул Максим Вавилов. — Почему-то называли Катей.

— Простите?..

— Ничего.

И они опять замолчали.

Солнце лилось в высокие чистые окна, в баре было пусто, если не считать взволнованной стайки официантов и барменов. Красные «маркизы» трепетали на ветру, и плотная тень от них ложилась на горячий асфальт. Купол Исаакиевского собора сиял, и золотые буквы сияли тоже — «Храм мой храм молитвы наречеца».

Надежда объясняла Дэну, что означает эта надпись, а он позабыл. Нужно будет спросить еще раз.

— Екатерина Самгина стала свидетельницей убийства, — сказал Максим Вавилов, приняв решение.