Отель «Странник»

Глава 29. Где собака зарыта

Я иду по залу, заблокированному ото всех охранников, и собранные мной стержни дверей горят у меня в руке. Стены украшены бирюзово-белыми мозаиками. Я продвигаюсь в глубину Музея. По сторонам вздымаются арки, закрытые дверьми, еще более старыми, чем в Коридоре Полосатого.

Наверняка за одной из этих дверей спрятаны похищенные дети.

Я тяну за ручку ближайшей двери и с удивлением обнаруживаю, что она не заперта. Когда можешь мысленно контролировать всю свою службу безопасности, тебе нет нужды запирать двери.

Тяжелая деревянная дверь открывается в пустыню с песчаными дюнами. Я оставляю дверь приоткрытой и поднимаюсь на вершину холма.

С дюны мне открывается вид на огромную яму в каменистой почве. Это карьер, и он полон детей. Дети толкают перед собой тележки, поднимаются и спускаются по трапам, какими-то инструментами вгрызаются в скалу. Рубашки детей – тех, у кого они вообще есть – пропитаны потом, изорваны. Но большинство почти раздето, их единственную одежду составляют набедренные повязки из грязной ткани. Кожа детей под палящим солнцем обнажена и блестит от пота.

Я хочу отвернуться, не видеть этого ужасного зрелища, но не могу оторвать взгляд. Старшие из этих детей кажутся моими ровесниками, они могли бы сидеть со мной за партой в школе. Все они ужасно грязные и очень… несчастные. Взрослые с каменными лицами надзирают за ними, следя, чтобы никто не прекращал работу.

Рахки говорила, что пока Старшая горничная со своим отрядом не забрала ее в Отель, она была в большой беде. Сколько еще историй, похожих на ее историю, могли бы рассказать сотрудники «Странника»? Скольких детей спас Дом Агапиоса, пока я не отдал Оранжерею Полосатому? Я столько лет составлял свой список самых поганых способов умереть, думая, что хуже этого ничего не может случиться, но я ошибся. Оказывается, есть вещи страшнее, чем умереть. А именно – никогда не иметь настоящей жизни, как случилось с этими детьми.

– Вы не меня ищете, мистер Кэмерон?

Я оборачиваюсь. За моей спиной, привалившись плечом к косяку ведущей в Музей двери, стоит Нико. В руке у него трость. Он поправляет жилет, на лице его застыла неестественная улыбка.

Снова вижу перед собой детей из Монастыря, эти до смерти перепуганные лица.

Я собираюсь уничтожить Нико, этого проклятого предателя.

Похоже, он не ожидал моего нападения, недооценил моих силы и ярости, потому что мой первый же удар без малейшего сопротивления попадает ему в грудь.

Его трость отлетает в сторону, он сам, пошатнувшись, отступает обратно в коридор.

– Эй, ты чего? У нас вроде бы нет причин драться!

– Нет причин? – мне не стоило бы так орать, но я совершенно не могу себя сдерживать.

– Все ведь в итоге получилось отлично, – говорит он.

– Ничего себе «отлично»! Ты нам солгал! Ты соврал мне! Напустил на меня охранников Полосатого!

Нико фыркает.

– Охранников и охранниц, если точнее.

– И все эти двери… Дети за ними… – я прикусываю язык, чтобы не распинаться перед ним. – Как ты мог участвовать в подобном деле?

Он поднимает с пола свою трость.

– Это не труднее, чем выбрать галстук в магазине. Просто одна из нескольких опций.

Очень хочется снова ему врезать, чтобы стереть с его лица эту мерзкую улыбку.

– Ты даже не принимаешь это всерьез.

Улыбка Нико угасает.

– Отчего же, принимаю. Даже не представляешь, насколько все это для меня серьезно. Ты должен мне доверять.

– Доверять тебе? Доверять тебе? – сейчас я просто взорвусь от злости. – Ты же меня предал. Я думал, ты мой кровный брат.

– Я и есть твой кровный брат, – Нико, хромая, подходит поднять упавшую с головы шляпу. – Просто я от тебя кое-что скрывал, чтобы защитить тебя, малыш.

– И как, защитил? Никто меня никогда не защищал! Это я постоянно защищаю всех вокруг себя! И перестань называть меня малышом!

Нико вздыхает как взрослый, которому надоедает глупый ребенок, и от этого у меня снова вскипает кровь.

– Ты не знаешь Полосатого, – говорит он, – не знаешь, что нужно делать, чтобы его остановить.

– А ты, значит, знаешь?

– Знаю. – Он приглаживает свои блестящие от геля волосы. Потом вынимает свою монетку из кармана, вращает ее в пальцах и шагает дальше по коридору, знаком приказывая мне следовать за ним.

– Ты правда рассчитываешь, что я пойду за тобой куда бы то ни было?

– Рассчитываю, – совершенно серьезным тихим голосом говорит он. – А какие у тебя еще есть варианты? Ты знаешь другие способы вернуть Кэсс?

К моим щекам приливает кровь, но я сдерживаю гнев. Он прав.

Он еще понижает голос, по пути не переставая крутить монетку.

– Вот где собака зарыта: с Полосатым все имеет свою цену. Он должен был увериться в своей победе. Когда он убедится, что наконец завладел всем, чем хотел, – как он владеет волей своих контрактников, которых ты сейчас выпер из Музея, сыграв с ними отличную шутку, – в игру вступлю я. Если мы хотим, чтобы ты и все, кто тебе дорог, вышли отсюда живыми и невредимыми, кто-то должен за это заплатить. Я имею в виду, Рахки отлично дерется пылевиком, но на большее она не годится. – Он останавливается. – И потому мне нужен ты.