Отель Трансильвания

– Да, мы ошибались. Я понимаю, ваше высочество, что это не оправдание. Но мы были уверены, что Ле Грас надежно закрыт. Первую ночь караулил Доминго-и-Рохас, вторую – Сельбье. Сторожа регулярно менялись. Кроме того, мы следили, чтобы Ле Грас вовремя ел и мог малость размяться – комнатка там очень мала. Однажды он попросил принести парочку одеял, мы принесли. Погода портится, печки на чердаке нет. А он разорвал одеяла, сплел из них веревку и спустился по ней Мы ничего и не знали, пока Оулен не понес ему завтрак.

– И вы не сочли нужным немедленно мне сообщить?

– Я думал, что это ничего не изменит. Да и о чем сообщать? Ле Грас не дурак, он, скорее всего, уже удрал из Парижа. Кораблей, уходящих в Америку, много, а в море его не достать.

– Вы снова ошиблись – он еще в здесь. Продолжайте.

Саттин покрылся холодным потом.

– Вас мы тревожить не стали, но кое-кому сообщили. Маги, во всяком случае, не станут ему помогать. Падший брат делается изгоем. Изгоем станет и тот, кто нарушит закон.

Сен-Жермен кивнул.

– Что еще?

– Ничего. Ле Грас словно в воду канул. Но… вы говорите, он тут?

– Да. Мой слуга его видел. – Сен-Жермен оглядел зал кабачка. – Алхимией вы занимаетесь здесь же?

Саттин отрицательно мотнул головой.

– Нет. В смежном доме. Как раз сейчас Доминго-и-Рохас с сестрой вызывают зеленого льва.

Значит, это алхимики нынешней школы. Они делят процессы на женские и мужские, с последними работают братья, с первыми – сестры. Раз Доминго работает с дамой, значит, процесс смешанный, требующий присутствия представителей обоих полов.

– Когда они освободятся? – спросил Сен-Жермен.

– После заката. Когда солнце скроется, делать что-либо бесполезно, – автоматически произнес англичанин, потом вскинул голову и удивленно прищурился. Глупее вопроса не мог бы задать даже невежда. Так ли уж сведущ в алхимии этот загадочный князь?

– Видите ли, – счел нужным пояснить Сен-Жермен, – я обучался этому искусству не здесь. Разные школы, разные направления. Одни делают так, другие не так. В Персии, например, женщин к работе не допускают. В Китае предпочитают кастратов. Не удивляйтесь, Саттин.

– Но процесс не может идти по-иному, – возразил англичанин, глядя на графа как инквизитор, заслышавший речи еретика.

– Разумеется, – устало поморщился Сен-Жермен. Ему было не до дискуссий. – Расскажите-ка лучше, как вы умудрились прошляпить тигль?

– Не знаю, – глухо произнес Саттин, пристально изучая провал камина. – Сельбье не в себе, от него толку мало. Оулен словно сквозь землю ушел. Никто его не видел. Никто. Ваше высочество! – Англичанин прижал руки к сердцу. – Умоляю, помогите нам во всем разобраться. Это просто невероятно. Ведь тигль уже был горячим. Там шел процесс!

– Ах вот даже как!

Сен-Жермен некоторое время обдумывал ситуацию.

– Что ж, Саттин, либо кто-то из ваших снюхался с какой-нибудь шайкой, либо кому-то удалось выследить вас. В любом случае ваша гильдия на крючке. Вывод: вам надо отсюда убраться, и как можно скорей. Если вас не настигнет полиция, это сделают похитители тигля.

Граф мельком взглянул в окно. Комната была погружена в полумрак, который едва рассеивали две одинокие свечи.

– Пойдемте-ка в вашу лабораторию. Уже стемнело – думаю, Доминго-и-Рохас покончил с охотой на зеленого льва.

Саттин неохотно поднялся.

– Идите за мной, – пригласил он графа, чувствуя себя совершенно сконфуженным.

Сен-Жермен накинул плащ и завязал его у горла, коснувшись рубина, упрятанного в шейном платке.

– А не причастен ли к краже тигля Ле Грас?

– Это невозможно.

– Невозможно? – поднял брови Сен-Жермен. – Не говорите так, Саттин. Это путь к слепоте.

Он двинулся было к двери, но англичанин остался стоять, глаза его странно блеснули.

– В чем дело? – спросил граф.

Саттин колебался секунду, потом решился.

– Я вспомнил одну историю, о которой читал. Почти век назад Гельветиуса посетил человек.

– Да что вы? – любезно произнес Сен-Жермен.

– Он подарил магу кусок философского камня…

– Гельветиусу повезло.

– Маг описал гостя. Это был мужчина среднего роста, темноволосый и темноглазый. Он отлично, правда с акцентом, говорил по-голландски и всем своим видом внушал почтительный трепет, хотя голоса не повышал.

Сен-Жермен безразлично кивнул.

– И что же из этого следует, Саттин?

– Теперь до меня вдруг дошло, – сказал медленно англичанин, – что между вами и тем незнакомцем есть несомненное сходство.

– Сколько же лет было гостю Гельветиуса? Соизволил ли достойный алхимик упомянуть о его возрасте?

– Чуть более сорока, – озадаченно произнес Саттин, упираясь руками в стол.

– А сколько лет, по-вашему, мне?

– Не более сорока пяти.

Сен-Жермен выразительно указал глазами на выход.

– Вы сами разрешили свои сомнения, Саттин.

Пошли.

Они окунулись в парижскую ночь, еще полную звуков, и через подворотню прошли на задворки. Из окон пристроек несло подгорелым маслом. Всюду шныряли тощие кошки, шарахаясь от людей.

– Сюда, ваше высочество, – пригласил Саттин, толкнув какую-то дверь. – Наша гильдия небогата, но у нас есть все, что нужно.