Отелло с кочергой

Пролетели, просвистели годы. Юрий Власович уже не тот молодец с лихими усами, хотя сорок пять для мужчины отличный возраст. Тогда как для машины двадцать годков — глубокая старость. Ей бы гараж потеплее, бензин почище да скорость потише. Однако старость получилась не радость, беспокойнее беззаботной молодости. Жизнь взяла хозяина-инженера за горло, пришлось ему выйти на большую дорогу таксования. Старушка о четырех колесах в сравнении с «Мереседесами», «Вольво», «Фордами», конечно, проигрывала в скорости и комфорте, да ведь на «Мерседесах» никто и не таксует. Поэтому клиентура есть. Выходит Юрий Власович на большую дорогу после работы и в выходные.

— Ну что, подружка, — говорит Юрий Власович, отворяя ворота гаража, — крутанем?

…Гога махнул с обочины рукой, Юрий Власович остановился. Гога был с орлиным носом и бегающими глазками. В горах Кавказа взор его был тверже дамасской стали, туда-сюда забегал от плоских западносибирских пейзажей.

— На ярмарка, — заказал Гога.

«Тридцать тысяч как минимум», — прикинул счетчик, который включался в голове Юрия Власовича на тропе таксования.

— Зачем такой барахло ездишь? — спросил Гога.

— «БМВ» на покраске, — сказал Юрий Власович и попросил пристегнуть ремни.

— Чихать, — беспечно махнул рукой Гога, — ГАИ заплачу.

У ярмарки он пригласил Юрия Власовича помочь выбрать платье жене.

«Тысяч пятнадцать, как пить дать, за советчика должен отслюнить, — мгновенно отреагировал чувствительный счетчик. — А то и больше…»

Ярмарка за обе щеки наяривала жвачку, источала запахи галантереи с потом, шуршала ногами и денежной макулатурой. Гога бегал глазками по товарам.

— Во! — ткнул пальцем в платье Юрий Власович. — Пойдет?

— Мой свокэр! — представил Гога продавщице своего спутника.

— Я-я! — по-немецки согласился Юрий Власович.

— Интэрэсная невестка! — продавщица окинула ироничным взглядом усатого Гогу.

— Нэвэста пэрсик! — зацокал языком Гога. — Блэск.

Платье было тоже «блэск» с шиком и стоило три месячных оклада Юрия Власовича.

— Налезет на невестку? — спросила смешливая продавщица.

— Натянем, — заверил Юрий Власович.

После платья Гога выбрал туфли жене. Белый «блэск» на платформе в два оклада Юрия Власовича. Покрутив драгоценный башмак «свокэр» высказал сомнения:

— Барахло, развалятся.

— Туда-сюда сезон носить хватит! — отсчитал Гога два оклада.

Они ходили по этажам ярмарки, Гога покупал кроссовки, брюки, куртку, футболки… Полиэтиленовые пакеты-кули, которые верно таскал за Гогой Юрий Власович, становились толще и толще.

«Плюс за носильщика тысяч пятнадцать», — потирал руками неугомонный счетчик.

Наконец, они вернулись к машине. Когда Юрий Власович укладывал кули на заднее сиденье, Гога спросил:

— Ты зачем затылок лысый?

У Юрия Власовича на затылке была широкая безволосая полоса, похожая на пергаментную заплатку.

— Ракета на старте взорвалась, я в магазин мимо шел, — доходчиво объяснил Юрий Власович.

— Вай-вай! — сказал Гога и назвал свой адрес.

«Дорога туда-обратно шестьдесят, — сладко планировал доходы счетчик, — плюс тысяч пятнадцать за советчика, да столько же за носильщика. Итого девяносто, как минимум, а то и все сто…»

— Надо жене к лету тоже платье справить, — размечтался вслух Юрий Власович.

— У меня «Мерседес» в Гантиади, — хвастанул в ответ Гога.

Они подъехали к пятиэтажке. Гога отсчитал пять «десяток».

— Малова-то, — разочаровался Юрий Власович.

— Дарагой, — глазки у Гоги забегали, — сам смотрел сколько я тратил! На хлэб самый чуть-чуть остался, крэдит лэзть будем…

«Ну что, моя радость, — обратился к машине Юрий Власович по уходу по-кавказски щедрого Гоги, — развели нас. Хотя пятьдесят тысяч тоже на дороге не валяются. Два кило колбасы мне или полбака бензина тебе. Что будем брать?»

Съезжая под уклон на нейтралке, машина старчески прошелестела колесами: «Колбасу!»

САЛОННЫЕ СТРАСТИ

Костя Окладников такой журналист, что телезрителя не в бровь, а в глаз норовит задеть за живое. В каждом материале достает любезного так, что тот лишь головой мотает у «ящика», во, дескать, дает Костя стране телеугля. Как-то в КПЗ остриженный наголо, в замызганной майке блатнечком пел в телекамеру: «Сижу на нарах как король на именинах». Делал передачу об этом заведении.

Другой раз по шею вылез посреди дороги из канализационного колодца и давай костерить в хвост и в гриву ремонтников: не закрывают люки, создают аварийные ситуации. Так вошел в обличительный образ, что, забывшись, топнул ногой: хватит! натерпелись! пора прекращать безобразие! Нога сорвалась со скобы и Костя улетел в канализационную преисподнею вместе с образом. Но и перебинтованный закончил репортаж. И тоже с прибамбасом — атлантом держал крышку люка над головой.

Нина Рябушина была не хуже Кости молодой журналист, а работала по-старинке, без наворотов.

— Придумай что-нибудь интересненькое? — ворчал главный редактор. — Телезрителя надо каждый день по мозгам долбать! Тогда и рейтинг повысится, от рекламы отбоя не будет.

Нина пораскинула умишком и придумала сделать репортаж с кондукторской сумкой на шее.