Отец моего (вы)бывшего (СИ)

Воронов вынудил меня съездить домой и переодеться, после чего он обещал заехать за мной. Походило на ложь, но мужчина сдержал слово и был у меня примерно через полтора часа.

Когда я села к нему в машину, он с кем-то разговаривал по телефону и хмурился, то быстро свернул беседу, бросив «я понял, до связи» и повернулся ко мне.

– Едем?

Я молча кивнула и пристегнулась, а затем отвернулась к окну.

Михаил тяжело вздохнул, завел двигатель и выехал на дорогу.

– Будешь всю дорогу молчать? – подал голос мужчина, искоса поглядывая на меня. – Может, поговорим?

Я дернула плечом.

– Нам не о чем говорить.

– А о дочери ты поговорить не хочешь? – приподнял он бровь.

– А тебе не кажется, что не совсем подходящая обстановка? – все так же не поворачиваясь к нему, спросила я. – Моя дочь у этой психопатки, а ты тут поговорить решил!

– С Надей все хорошо, – сказал Воронов, пытаясь видимо успокоить и убедить в этом меня.

– Да откуда тебе знать?! – воскликнула я и обернулась. – Откуда? Тебе Рая позвонила и сообщила об этом? После похищения моей дочери прошло более двух часов! А ты запретил мне вызывать полицию! Какой ты после этого отец? Лучше бы ты и дальше ничего не знал! Может, и не было бы всех этих проблем!

– Проблем не было бы, если бы я знал о существовании дочери, – Михаил бросил на меня взгляд и опять уставился на дорогу. – Ты не должна была скрывать от меня этот факт.

Я фыркнула и опять отвернулась.

– Ты бросил меня, – сказала. – Если тебе не нужна была я, то и ребенок подавно. Разве не так?

Сердец пропустило удар.

Разговор все-таки состоялся, и он был неприятным для меня. Я не хотела ворошить прошлое, вспоминать и снова чувствовать ту опустошенность, что и пять лет назад, но обойти все это не удалось, как бы я не хотела.

Воронов некоторое время молчал, продолжая вести машину, а потом проговорил:

– У меня не было другого выбора, Вера. Я узнал об опухоли и решил, что не хочу, чтобы ты проходила через весь этот ужас вместе со мной. Я мог остаться инвалидом или вовсе умереть и именно поэтому бросил тебя, наговорив чуши. Я не хотел, чтобы ты страдала, понимаешь? Я не хотел, чтобы ты ночами плакала, а утром улыбалась и говорила, что все будет хорошо. Я не желал для тебя такой жизни. ты молода и не должна была загибаться рядом со мной.

По коже пробежали мурашки, и я осмелилась посмотреть на Воронова, на лице которого не дрогнул ни один мускул.

– Вот значит как? – по моей щеке скатилась слезинка. – Это уже мне было решать, как быть, понятно? Не тебе! Я все эти годы думала, что бы использовал меня и бросил, а ты!.. Ты солгал!

– И не жалею об этом, – Михаил свернул на узкую улочку и стал петлять между домов. – Те два года были самыми ужасными в моей жизни, и я в любом случае не позволил бы тебе находиться рядом с собой, – он остановился рядом со старой девятиэтажкой. – Приехали. Выходи.

Поджав губы, я дрожащими руками открыла дверцу и выбралась наружу, вытирая со щеки слезу.

– Она здесь? – стараясь сохранить ядовитое спокойствие, спросила я, вглядываясь в окна дома.

– Думаю, да, – Воронов запер внедорожник и подошел ко мне. – Если все идет хорошо, то ты забираешь дочь и уходишь, поняла? А я разберусь с Раей.

Я подняла глаза на Михаила и кивнула, хотя ужасно хотелось броситься ему на шею и заплакать, но… сначала нужно было вытащить из лап этой сучки дочь, а потом можно и поплакать и до конца выяснить отношения.

– Держись за мной, – тихо буркнул мужчина и пошел в сторону подъезда. Я поспешила следом за ним.

Приблизившись к старой ржавой двери, Воронов только-только протянул руку к двум потертым кнопкам на домофоне, как тот пикнул и из подъезда, щурясь от яркого света, вышла бабулька, волоча за собой авоську.

Остановившись в дверях, она подняла глаза на Мишу и цокнула языком.

– А вы из какой квартиры-то? – прищурилась она, разглядывая нас.

Я бросила взгляд на напряженного Воронова, который как и я не ожидал, что на пути у нас встанет какая-то бабка.

– Мы в сорок пятую. Подруге ребенка оставили для присмотра, идем забирать, – мужчина уверенно приобнял меня за талию.

Бабка, пожевав губу, кивнула.

– Ну, понятно, – она, наконец, выползла за пределы подъезда, позволяя нам пройти, и толкнула лежащий рядом камень ногой. – Подопри дверь, милок, будь добр. Ссаньем кошачьим воняет от соседки с первого этажа, сил моих нет! Пускай проветрится!

Михаил без комментариев сделал, как просила бабка, а потом вошел в подъезд и потянул меня следом.

Мы поднимались пешком на четвертый этаж, потому что Воронов снова отказался ехать на лифте. Я собственно и не настаивала на этом, сама бы в такой старый не полезла, но все же было интересно, почему мужчина постоянно избегал их. Собственно, я его об этом в лоб и спросила.

– Почему ты никогда не заходишь в лифты?

Михаил остановился на ступенях и оглянулся через плечо.

– У меня клаустрофобия, – без колебаний ответил он и продолжил подъем.

Ах, вот оно что…

– А откуда ты знаешь, что Надюшка здесь? – задала я следующий вопрос, осматривая обшарпанные стены. – Откуда ты вообще знаешь об этом месте? Здесь ваша штаб-квартира?