Отец подруги и я

– Откуда я знаю? Спросишь у нее, когда очнется. Ну, если очнется.

Какой же он циничный! Конечно, она очнется, по-другому просто не может быть.

– Твою мать! – забегаю в Машкину спальню и вижу ее – бледную до синевы, в одних трусиках. – Я звоню в скорую.

Потом позвонила Ростиславу Андреевичу и просто стала ждать. Скорая приехала быстро, и я выдала им скудные сведения, о том, что здесь произошло.

– Все будет хорошо, – сказал Ростислав Андреевич и сжал мою руку, вяло лежащую вдоль тела.

Я киваю и снова вытираю слезы. Мне очень страшно. Я не знаю, что она выпила и как это повлияет на ее здоровье. Отец держится, хотя видно, что он удручен. Губы сжаты в нитку, глаза полыхают праведным огнем.

– Кто дал ей психотроп? – спрашивает с нажимом.

– Наверняка Токарев. Кто же еще? Она была с ним.

– Убью тварь! – он сжал кулак и саданул им по рулю. Я вздрогнула и снова заревела.

– Не плачь, ты разрываешь мне сердце, – с болью в голосе говорит Ростислав Андреевич.

– Хорошо, не буду, – смахиваю слезы и отворачиваюсь к окну.

Он снова берет меня за руку, и рулит одной рукой. Его машина на автомате, поэтому скорость переключать не нужно. Так и едем до самой больницы, сцепив пальцы. Беда, приключившаяся с Машей, сблизила нас духовно.

Сидим в коридоре и молчим. В помещении повисла тягостная тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов. Проходит минута, потом целый час. Сколько нам здесь еще сидеть в неведении?

Одиннадцать вечера. Трехчасовая вечеринка получила плачевный исход. А ведь собирались тусить до утра. Эх, подруга, зачем ты приняла запрещенное вещество? Это все Токарев, черт бы его побрал! Ну ничего, Ростислав Андреевич с ним разберется, никакие родители его не спасут.

Я понимаю, что выгляжу неуместно, сидя на стуле в коротком платье, из-под которого высовывается резинка чулок. Приходилось постоянно одергивать подол, что ужасно нервировало Ростислава Андреевича.

Наконец вышел врач, и мы с Тепляковым как по команде вскочили с неудобных стульев.

– Откачали, – сказал док с облегчением. – Здоровью вашей дочери ничто не угрожает.

Я выдохнула, а Ростислав Андреевич обнял доктора и сжал его в тисках. Док жалобно ойкнул – объятия получились медвежьими. После чего Машин отец обнял меня, очень нежно, не так, как дока. Думаю, он обижен за то, что не усмотрела за его дочерью. Обещала ведь следить, и не выполнила.

– Я должен сообщить в полицию, – сказал врач.

– Не надо никуда сообщать, док, – тяжелая мужская ладонь легла на щуплое плечико доктора. – Я сам во всем разберусь.

Доктор все понял и поспешно закивал головой.

– А можно нам увидеть Машу? – спрашиваю я.

– Да, только не переживайте, она спит.

Мы с Ростиславом Андреевичем тихонько вошли в палату и увидели Машу. Ее кожа была уже не такой бледной, а порозовела. В руке торчит иголка, через которую капает лекарство. Бедная девочка.

– Завтра сможете забрать ее домой, – сказал док. – Только нужен покой, минимум неделю.

– Хорошо.

Ростислав Андреевич достал из портмоне несколько купюр и протянул врачу. Тут засмущался и сказал: «Ну что вы…»

– Берите, берите. Вы спасли жизнь моей дочери.

И он взял, конечно.

– Поехали, Ксения.

* * *

– Куда мы едем? – спрашиваю уже в машине.

– К Токареву, этому ублюдку, который дал ей таблетки.

Едем в молчании. Не знаю, о чем говорить с мужчиной, у которого разве что слюна не капает от ярости. Страшное уже позади, но меня все равно бьет нервная дрожь. Состояние Ростислава Андреевича передалось и мне.

Что если я ошиблась и Тимур не при чем? Ведь это я дала на него наводку Машиному отцу. Знаю, на что способен Ростислав Андреевич в гневе, Каринкому бывшему тогда сильно не поздоровилось. Вдруг наломает дров?

– Сиди в машине, – сказал он тоном, не терпящим возражений. – Я скоро вернусь.

Ждала минут двадцать, наконец, он вышел из дома и быстрым шагом направился к машине. Когда он положил руки на руль, я заметила, что костяшки его пальцев кровоточат. Неужели он избил Тимура?

Он долго молчал, не смотря в мою сторону. Перебираю в голове варианты произошедшего – один ужаснее другого. Пусть он скорее расскажет, что произошло в доме Токаревых.

– Это не он, – наконец сказал Ростислав Андреевич.

Он завел машину и выехал на дорогу. Раздраженно посигналил пикапу, невесть откуда появившемуся слева. Пикап шарахнулся, но не посмел связываться с водителем внедорожника.

– Но кто тогда?

– Это нам придется выяснить. Но точно не Тимур. Я поговорил с его родителями. Парень не интересуется наркотиками, он спортсмен.

– А Ваши руки? – робко спрашиваю я.

Он посмотрел на сбитые костяшки пальцев и отмахнулся:

– Пустяки.

Едем некоторое время в молчании, а затем он спрашивает:

– Что за кольцо у тебя на пальце?

– Влад Востриков, ваш сотрудник подарил.

– Выкинь эту дешевку, – советует он.

-13-

У моего дома стоит полицейская машина. Сергей Гвоздецкий уже звонил и сказал, что пока ничего не нашли. Я встретил старого знакомого, ныне прокурора, возле бассейна, где он давал распоряжения своим ребятам.

– Ну что, Сергей, признался кто-нибудь? – спрашиваю, пожав ему руку.