Отъявленные благодетели

Я знал, что прах в рюкзаке, но хотел устного подтверждения.

Ангел: Да-да! Здесь!

Ангел хлопнула рукой по рюкзаку, он висел у нее на плече и немножко мешал нам обниматься.

Я: Почему ты его не высыпала? Испугалась, что я исчезну? Испугалась, что ничего не произойдет?

Ангел слегка от меня отстранилась.

Ангел: Нет.

Я: Почему тогда?

Ангел: Неизвестность. Что такое Тысячелетнее царство Христа?

Я: А мне похер. Дай урну.

Ангел: Олег…

Я: Ты нормально сюда доехала?

Ангел: Прости, что я сбежала, я верну деньги, я…

От этого «верну деньги» я дернулся, будто ветер сор в лицо бросил. Между мной и Ангелом выросла какая-то стена отчуждения. Я винил во всем… прах. Мне вдруг показалось, что как только я его высыплю, стена падет.

Я: Какие деньги? Ты чё несешь?

Ангел: Прости меня.

Ангел чуть не плакала. Мразь я все-таки.

Я: Ты прости. Я грубо… я… Я люблю тебя.

Ангел: Я тоже тебя люблю.

Вы когда-нибудь говорили кому-нибудь «я люблю тебя» и прямо физически чувствовали, как эти слова проваливаются в пустоту и сами становятся пустотой?

Я: По дороге сюда я потерял четырех человек, а убил намного больше. И все из-за… праха. Я должен его высыпать.

Я сказал «праха», но имел в виду ее.

Ангел сняла с плеча рюкзак, поставила его на песок, достала урну, выудила со дна бутылку кваса «Русский дар» и подала ее мне.

Ангел: Борис тут. Бутылка темная, не видно.

Я взял бутылку и пошел к морю. Ангел подхватила рюкзак и пошла за мной. В обуви, не закатав штанин, я зашел по колено в море. Оно было темным и казалось плотным, как парча. Ангел подошла сзади и обняла меня. Я открутил крышку и высыпал прах в море. Мы застыли. Я вглядывался в слегка подкрашенный заходящим солнцем горизонт. Ничего. Прошла минута, пять, двадцать, полчаса. Ничего. По моему лицу текли слезы. Ангел вышла на берег и села на песок, обхватив колени. Я вышел за ней. Пнул ржавое ведро. Пнул песок. Пнул волну. Пнул воздух. У меня был охуенный нервный срыв.

Я: Гондон! Урод! Где ты? Черт мыльный! Так нельзя! Спускайся, жаба! Я кончать тебя буду! Кончать тебя буду, мразь!

Я упал на колени, разбрасывая вокруг сопли и слезы. Потом лег зародышем и затих, зажмурился. Я пролежал так всю ночь. Очнулся я оттого, что Ангел шепнула мне в ухо.

Ангел: Рассвет.

Я открыл глаза. Над морем, далеко-далеко, появилась узкая полоска света. Я встал, отряхнулся от песка.

Я: Пойдем.

Ангел: Куда?

Я: В «Дикую гавань». Нажремся.

В Абхазию необязательно попадать через таможню, можно просто пройти по берегу. Так мы и поступили. А потом наняли такси и через сорок минут подъехали к «Дикой гавани».

Кафешантан еще не работал, но я достучался до хозяйки, и она вынесла нам чачу, сок и стаканы. Мы с Ангелом сели за столик. Я налил нам по целому стакану чачи, закурил. Темнота уходила. Света становилось все больше, будто кто-то прибавлял его своей волей, как выключателем. Небо было чистым до самого горизонта. Конец сентября, излет бархатного сезона. А скоро небо затянут серые неприбранные тучи, подуют ветра, на берег обрушатся волны…

Ангел подняла стакан. Я взял свой.

Я: Не чокаясь.

Ангел кивнула. Я положил сигарету в пепельницу, выпил и тут же затянулся. Ангел, хоть и морщась, но тоже выпила до дна. Прошлое стало приобретать привкус плохого романа. Вдалеке показалась машина. Она ехала в нашу сторону, поднимая хвост пыли.

Я: Машина едет.

Ангел обернулась.

Я: Если это они, падай на землю и ползи за бар. Мне ты все равно ничем не поможешь.

Ангел: Хорошо.

Я завел ноги под лавку, на которой сидел. Им нужно будет выйти, чтобы открыть огонь. Я успею оттолкнуться и швырнуть в них стол. Все задолбало, но Ангела я им не отдам. Я снова ее любил, понимаете? Стена отчуждения куда-то пропала. Может, это алкоголь, а может, нам хорошо вместе только тогда, когда нас пытаются убить. Потом разберусь. Машина приближалась. Она ехала целенаправленно к нам.

Я: Лезь под стол и ползи.

Ангел плавно стекла с лавки. Машина остановилась метрах в тридцати, там, где начинался кафешантан. Белая «вольво». Из машины вышли Сева, Фаня, Саврас и Вера. Я посмотрел на чачу. Отравили? ЛСД? Готовят к допросу? А вот хер им! Нету больше никакого праха! Я вылетел из-за стола и побежал навстречу своей треклятой галлюцинации. Галлюцинация меня заметила и в полном составе двинулась навстречу. Вера бежала, Сева трусил, Фаня и Саврас вышагивали. Вера налетела на меня, повисла на шее. Я обнял ее. Ощупал плечи. Ткнулся в щеку. Понюхал волосы. Девушка пахла моей Верой, настоящей.

Вера: Я так счастлива! Даже колоться не хочу!

Я: Руку подними.

Вера: Зачем?

Я: Под мышкой понюхаю. Обоняние сложнее всего обмануть.

Вера: Да это я! Ты в кемпинге мог со мной переспать и не переспал! Я это!

Сзади раздалось покашливание. Я обернулся. На меня в упор смотрела Ангел.

Ангел: Мог переспать?

Я: Мог. Но не переспал. Это ключевое. Ангел, это Вера. Вера, это Ангел.

Девушки друг другу кивнули. Ангел – подозрительно, Вера – смущенно. Я покосился на Фаню, Савраса и Севу. Они давно могли подойти, но специально не подходили. Да при чем тут это? Что тут в принципе происходит? Я спятил или чё? Или как?

Ангел: Извини, а Вера – это кто?