Открой мне дверь. Выпуск № 3

Красноармейцы разбирали печку, свои вещички уже увязаны, лежат кучкой. Приехал майор Свиридов на грузовике, сперва отвезли Монаха в санчасть, потом бойцов. Вернулись за Монахом, поехали в сторону Ленинграда, в тот лагерь, где готовились. Рассказали всё по дороге. Майор увёз с собой старшину и Монаха. К вечеру Монаха привезли на легковой «эмке». Оказывается, его показывали врачам в военном госпитале.

– Братцы, так меня там крутили, совсем не похоже, чтобы после такого к Духонину отправят. Зачем-то мы ещё понадобимся.

– С рукой-то что?

– Сказали, неплохо, лекаря хвалили. Сложил правильно и осколки удалил.

Казаки повеселели. Может, пронесёт нелёгкая.

Утром пришли за молодыми. Семёна и Васыля увезли, сказали за обещанной наградой, мол, их миссия закончена. Под Ленинградом НКВД их расстрелял.

А майор появился дней через десять. Он и поведал печальную новость, а также рассказал об обращении Маннергейма как президента и верховного главнокомандующего к народу. Призвал он, шуцполицай, финнов вступать в народную полицию для выполнения вспомогательных задач и охраны тыла, запретив самостоятельные действия против Красной армии. Что нам и требовалось. Москва дала самую высокую оценку, хотя и засекретив по самой высокой степени. Молодых из-за этой чёртовой секретности и загубили.

– Теперь, братцы, расскажите, только честно, как вы собирались к финнам чухнуть.

– Плана ещё не было. Барма когда-то с Маннергеймом служил, хотели напрямик к нему обратиться.

– Так, подробней.

– А зачем это вам?

– Есть сведения, что у финнов объявился представитель РОВС. Российский общевоинский союз – контрреволюционная антисоветская террористическая организация. Она много крови пролила. Земляков – белых офицеров – там много. Вашим переходом их эмиссар обязательно заинтересуется. Даже если финны пообещают вам совсем не трогать, побеседовать кому-то со стороны запросто дадут.

– И что?

– Ваш выбор. Хотите вступать, вступайте, перейдёте на сторону врагов России. Но это дорога в одну сторону, пока Советская власть некоторых из вас репрессировала, так сказать, на всякий случай, чтобы уберечь от плохих поступков.

– А ты знаешь, как там нас берегли? – взвился Скиба.

– Уймись, – буркнул Барма.

– Про перегибы сам товарищ Сталин говорил.

– Это он когда говорил, а молодых вчера погубили.

– Короче, – закончил спор Монах, – ты это к чему?

– Решено дать вам перейти к финнам.

– С чего бы такая милость?

Майор достал пачку папирос, вынул одну, подул в мундштук, прикурил, отвёл глаза:

– Не знаю.

Казаки переглянулись, явно не поверив. Барма подумал: «Мудрит майор». Монах: «Знает, но говорить запрещено». Скиба: «Перебьют при переходе».

Волик спросил:

– А нам в спину не стрельнут?

– Не только не стрельнут, ещё охранять будут.

– Вот это и страшно.

– Давай, майор, начистоту, всё равно догадаемся.

– И то верно.

– Старшина Кутько с вами пойдёт.

– А-а-а.

– Тогда понятно.

– Это шанс, казаки!

Тут Скиба взвился:

– Вы что, станичники?! Старшина – хороший человек, но он за Советскую власть гадюку оближет.

– Уймись, казаче. Нам старшина как манна небесная. Только из-за него нашу тройку и отпускают, чтоб подтвердили, что он тоже от Советов решил уйти. Ну, я думаю, это нам ещё подробно расскажут, так, майор? Только мы в РОВС служить несогласные.

Майор выбросил недокуренную папиросу.

– Это только добавит достоверности вашей компании. Биографии у вас такие, придумывать ничего не нужно. – Он растёр каблуком окурок. – Так какие мысли по переходу?

– Можно поближе к столице пробраться, прихватить офицера постарше, ему письмо передать.

– А если вас раньше свинтят? Тут не наши плавни, тут местные опытные охотники имеются.

– Есть у Бармы запасной ход. Дивчину он отпустил, она обязательно на хутор придёт.

– Просто отпустил?

Барма поднялся:

– За дровами схожу.

Сразу за ним вышел Монах:

– Как девицу отпустил, рассказать не хочешь?

– Нет желания, но, если нужно… Нашёл её в дальней горнице, в постели. И, понимаешь, так она мне Маричку, соседку, напомнила. Ничего не говорила, не просила, только жалобно смотрела. Перевернулась на живот, попку подняла, ну я и…

– Понятно. Дальше.

– Одел потеплее, голову замотал, чтоб не раскисла от крови, с хутора вывел. Всё. Ты же знаешь, как на это дело после крови тянет, а я бабу сто лет не видел.

– Как думаешь, вернётся?

– Обязательно. Её хату мы не спалили, барахло там разное осталось. Да и она не младенец, вполне может самостоятельно жить.

– Лет-то ей сколько?

– Метрику не ко времени смотреть было, на вид двенадцать-четырнадцать, а по-женски – вполне взрослая.

– Тьфу, паскудник. Ну да я лицо не духовное, наверное, всё правильно сделал.

– Соседка у меня Маричка, сирота. Жила с бабкой. Я летом в сарае на сене спал. Так вот повадилась эта Маричка ко мне в сарай приходить. К колодцу за водой сходит и ко мне в сарай. Я сплю, а она войдёт, встанет возле головы, юбкой накроет. Проснусь, а вместо света темнеют таинственные заросли. А когда не просыпался, присаживалась и щекотала срамными волосами и ещё чем-то. Проснусь, только хватать – она ведро воды холодной на нас обоих раз и смеётся как скаженная.