Открытие алмазного пути

Женщина жила с семьёй мужа и второй его женой в кирпичном доме. За домом был ухоженный огород. Мы узнали, что её зовут Будда Лаксими Лама, и восприняли это как знак того, что она обладает высоким официальным статусом. Нам было невдомёк, что в районах, граничащих с Тибетом, слово "лама" часто используется как часть имени, потеряв своё первоначальное значение - "сочувственный учитель". Нас приняли, и мы пили чай в одной из их комнат с низким потолком, пока она не появилась -небольшого роста, спокойная и полностью погружённая в себя, с "медитативными" глазами, которые мы не могли забыть. Переводил Т.Б. Лама (так используют имена в Непале), её брат. Нам хотелось о многом ей сказать. Мы глубоко поблагодарили её за всё доброе, что произошло, за случаи исцеления и чудесную удачу, сопутствовавшую нам во время контрабандных походов и быстрой езды. В те времена мотоциклы и машины регулярно разбивались, но с живыми существами ничего не случалось. Особенно чудесно было то, что защита распространялась также на наших друзей, и мы подарили ей золотые часы и цепочку и другие привезённые с собой вещи.

Будда Лаксими посмеялась нашему рассказу, а ещё больше её брат. Она, конечно, даже не слыхала о 20 долларах, которые мы доверили кашмирцу, и после короткой встречи в гостиничном коридоре мы в её уме не всплывали. Она сказала: "Я совершенно обыкновенная женщина, занимаюсь торговлей. У меня нет особых способностей, но если в вас живёт такое доверие, вам нужно увидеть моего ламу, чья сила безгранична. Сейчас он путешествует, но как только он вернётся, я устрою вам встречу с ним".

Решив, что мы живём слишком опасной жизнью, она пообещала, что попросит йогина из тибетского лагеря беженцев близ Эвереста сделать для нас несколько "защитников". Эти "сунг-дю", как их называют по-тибетски, - предметы, заряженные защитной энергией. Силовое поле распространяется на их обладателей, отгоняя вред и неся благо. В тантрическом тибетском буддизме, сейчас называемом «Алмазный Путь», можно использовать специальные диаграммы, связанные нитками пяти цветов мудрости, или верёвки со сложными узлами, и они чрезвычайно действенны. Йогин, который должен был сделать их для нас, появился в Катманду, когда в лагере беженцев не было денег, и вызвал дождь для фермеров. Сейчас он как раз оказался неподалёку. Ещё она сказала, что продаст нам по дешёвке гашиш и религиозные предметы, раз мы так часто их дарим. Несколько смутившись оттого, что наши лелеемые доморощенные представления рассеялись, и не совсем доверяя её скромности, мы попрощались. По крайней мере, мы подружились, а её родные получили возможность от души посмеяться. Они были рады тому, что такие дикие люди из северной Европы встретятся теперь с мастером буддийского учения.

Ожидая возвращения ламы, мы опять полностью погрузились в прежнюю жизнь в Катманду вместе со старыми и новыми друзьями. Картина вокруг нас была не лучшей. Ежедневно потребляя гашиш в больших количествах, мы не замечали, что у наших друзей постепенно «съезжает крыша». Многие поистине интересные люди - те, кто вместе с нами сел в начале 60-х в наркотический вагончик идеалистов, надеясь создать лучший мир, - становились слишком безумными, чтобы казаться смешными. Некоторые уже были на том свете. Блуждающие лунатики стали больше правилом, чем исключением, в нашем столь открытом и счастливом прежде химическом братстве.

Что же касалось Непала, внешней рамки, то здесь питать иллюзии было труднее. Ощущению цельности, которое мы обнаружили сначала в этой маленькой забытой стране, угрожал теперь не только материализм. Пекин оказывал постоянное политическое давление на непальское правительство и назойливо стремился повсеместно строить стратегические дороги. Никому не нравилась перспектива в один прекрасный день увидеть у себя на пороге многочисленную китайскую армию, воспользовавшуюся этими дорогами. К.С. Лама, хороший человек, у которого мы купили дешёвые, но превосходные свитки и статуэтки, пересказал нам то, что слышал от торговцев, ещё имевших возможность посещать Тибет, - ужасные истории о тотальном подавлении культурного и свободолюбивого народа.

О многом говорили вещи, появлявшиеся в лавках Катманду. Однажды рынок заполнился ношеными женскими браслетами -это означало, что кочевникам в Тибете их носить больше не разрешалось. Поскольку ни одна женщина не могла добровольно отказаться от этих украшений, которые часто переходили из рода в род, нетрудно было представить, в каком положении находились эти люди. Настоящие произведения искусства распродавались в избытке и по низкой цене, и на то, что музей запрещал вывозить днём, можно было за небольшую плату получить добро от дружелюбного чиновника, который приезжал на велосипеде, ночью.