Открытие алмазного пути

Как большинство монголов, он принадлежал к школе Гелуг-па, буквально - школе "добродетельных". Хотя современному человеку трудно в это поверить, гелугпинцы действительно сами выбрали такое название. Соответственно, они больше известны организованностью и учёностью, чем спонтанной свежестью йогов. Они управляли Тибетом политически и основали огромные монастыри, такие как Сера, Дрепунг и Ганден, каждый из которых вмещал тысячи монахов. В этих учреждениях многие монахи сдавали экзамены по логике и искусству дебатов.

Способность иметь дело с причинами, а не только со следствиями, - это великий подарок Будды миру, и самое главное здесь -искоренить причину неведения. При этом в Тибете, где самые непревзойдённые поучения Будды сохранялись живыми в течение 1000 лет, можно было предпочесть либо путь всеохватывающего опыта и медитации, свойственный трём "старым" школам (или школам "красных шапок"), либо путь изучения, применявшийся "реформированной" школой (или школой "жёлтых шапок"). Таким образом, и быстрый путь преданного отождествления с Буддой или Ламой, и медленный и ровный путь постепенного познания - оба пути до сих пор передаются ученикам и способствуют развитию любых талантов на любом из желаемых уровней.

Этот старый монгольский лама (Таши сказал, что ему около 100 лет, хотя он определённо выглядел моложе) не соответствовал стандартам. Он был скорее йогином, чем интеллектуалом. Его главной практикой был Чёд, "отсечение" - захватывающая медитация, убивающая корень привязанности. Под аккомпанемент чрезвычайно красивого ритмичного пения и при музыкальной поддержке большого ручного барабана, колокольчика и трубы из бедренной кости, в этой медитации практикующий мысленно жертвует собственное тело голодным духам и прочим бедствующим существам, а ум отсылает Ламе. Это -практика, используемая в старых школах тибетского буддизма. Переживания в процессе этой медитации могут быть самыми впечатляющими. Сначала привлекаемые энергии появляются в воображении медитирующего, но затем он действительно видит их, и тот, кто освоил это всеобъемлющее отсечение привязанности, может потом только смеяться над всем, что обычно вызывает в людях страх и подавленность.

Монгольский лама предложил научить нас этой практике, не откладывая дело в долгий ящик, что было большой честью. Всё, что от нас требовалось, - это провести с ним шесть месяцев на местных кладбищах. Но мы хотели сначала закончить основополагающие практики с Калу Ринпоче. Костями чувствуя, насколько эффективной оказалась первая, мы горели желанием продолжать и были уже достаточно учёными, чтобы не менять просто так медитации, не спросив сначала у тех, кто уже вёл нас, - надёжный рецепт против неприятностей. Поэтому, поблагодарив его за доверие и пообещав принять поучение, как только это будет возможно, мы рассказали ему, чем уже занимаемся и под чьим руководством. Когда мы собрались уходить, я упомянул в разговоре о своём ребре, на что лама тоже от души посмеялся. На самом деле, идея положить нечто твёрдое под грудь там, где она ударяется об пол, родилась после прочтения одной из брошюр китайского йога, живущего внизу. Но лама, казалось, ничего не слышал о нём, хотя Таши знал его хорошо. Это из его отеля нам принесли те самые мясные момо.

Старый лама взял немного серо-жёлтого порошка длинной ложкой из двух различных бутылок и завернул его в три квадратных кусочка рисовой бумаги. Произнося нараспев пожелание о благополучии, он вручил их мне и сказал: "Эти два примешь с горячей водой рано утром завтра и послезавтра, а этот завтра вечером, с тёплой". В результате боль действительно исчезла, и с тех пор ребро никак о себе не напоминало. Трудно сказать, что подействовало так исцеляюще, - его непосредственное влияние или порошок... Возможно, и то и другое вместе.