Открытие Сибири

Одно из самых замечательных поселений первобытных охотников оказалось в долине небольшой речки Брянки, притока реки Уды в Бурятии. Оно было обнаружено у крутых гранитных скал на Варвариной горе. Здесь на большой площади залегали какие-то сооружения из глыб дикого камня. Возможно, это остатки первобытных жилых сооружений. С ними связаны скопления костей диких животных, в том числе шерстистого носорога, дикой лошади, быков, даже яка.

Тут же оказались нуклеусы, совершенно аналогичные найденным на Алтае в пещере Страшной, такие же широкие крупные пластины. Но самыми неожиданными были бусины-кружочки, изготовленные из скорлупы яиц страуса!

По данным радиоуглеродного анализа, поселение на Варвариной горе построено не позже 30 тысяч лет назад и может быть отнесено, по европейским хронологическим масштабам, к концу среднего палеолита, то есть мустьерского времени, или, самое позднее, к начальному этапу верхнего палеолита, переходу от мустье к верхнему палеолиту.

Отсюда следует, что в то далекое время у людей каменного века в Сибири уже зарождаются зачатки эстетического чувства и тех представлений, из которых впоследствии вырастает достаточно сложное мировоззрение, создаются первые мифы и легенды.

Итак, Сибирь была заселена и в мустьерское время, в пределах 100–40 тысяч лет назад, когда неандертальцы хоронили своего сородича в гроте Тешик-Таш. Вероятно, оттуда же, из соседней Средней Азии, где так щедро представлена мустьерская и леваллуа-мустьерская культура, люди мустьерской культуры проникли на Алтай. И, должно быть, еще далее на Восток, в Забайкалье.

Этого, кажется, было вполне достаточно и для самого горячего воображения археологов, стремившихся найти и в Сибири что-то сходное с событиями, происходившими тысячи лет назад в соседней Европе или в том же Китае, который славится своим синантропом, или «лантьянским человеком».

Галечная культура Улалинки, рубило с Амура, наконец, леваллуа-мустьерская культура и вероятный, хотя пока еще не найденный сибирский неандерталец, все это вместе взятое — факты огромной важности.

На наших глазах как бы развертывается кадр за кадром кинофильм историй.

В незапамятной глубине времен, более полумиллиона лет назад, появляются на широких просторах Алтая обитатели Улалинки, современники питекантропа и синантропа. Над голубыми горами Алтая поднимается к небу дым костров. В костре шипит и брызгает соком мясо убитого горного козла, а среди горячих углей лежит раскаленный булыжник — материал для каменных орудий. Кругом, наслаждаясь теплом костра, сгрудились наши зверообразные волосатые предки архантропы, чьи широкие приплюснутые ноздри вдыхают запах жареного мяса.

Проходят тысячелетия. Минуют даже не десятки, а сотни тысяч лет.

Широко открыто гостеприимное жерло Усть-Канской пещеры. Мы снова среди наших далеких предков, но на этот раз неандертальцев, уже претерпевших длительный путь развития, научившихся работать не только оббитыми массивными гальками, но и умеющих подготовлять тщательно обработанные камни — нуклеусы. Умелым, целенаправленным, поистине молниеносным ударом обитатель пещеры скалывает с края нуклеуса тонкую и длинную пластину, настолько правильную по форме, что она почти ничем не отличается от настоящего клинка. Правда, пластина относительно широкая и толстая, в виде удлиненного треугольника. Но как далека она от прежних расколотых галек — чопперов и чоппингов, от прежних скребел с выступами-носиками, которые служили орудиями их далеким предшественникам — улалинцам! Как-никак это уже ножи и наконечники, то есть принципиально новые для человека орудия труда.

Новая техника обработки камня, новые виды каменных орудий открыли человеку широкие и захватывающие горизонты. Его трудовая деятельность неизмеримо расширилась и обогатилась. Как ни просты и грубы на первый взгляд все эти каменные пластины, но тем не менее острыми лезвиями и концами таких пластин можно было производить множество разнообразных технических операций, например, резать и строгать дерево, чтобы получить древко для копья или затесать кол для охотничьей ямы-ловушки.

Усовершенствование орудий и способов охоты должно было неизбежно содействовать успеху охотничьего промысла, гарантировало первобытную общину от недостатка пищи, обеспечивало ее членам изобилие.

Новыми орудиями можно было не только убивать зверей, но и снимать шкуры, выделывать их. А это значит, что безвозвратно прошло то трудное время, когда наши предки ходили голыми, защищенными от снега и ветра только собственным волосяным покровом. Теперь, должно быть, появилась хотя бы самая примитивная, первоначальная, но все-таки одежда.