Открытое сердце. Открытый ум. Пробуждение силы сущностной любви

Это нечто, чему я смог подобрать слова только став старше, – своего рода искра, озаряющая жизни всех существ. Люди разных профессий давали ей разные определения; на тему её природы дискутировали веками. Во многих буддийских учениях эта искра называется «природой будды». Не беспокойтесь! Это вовсе не значит, что вы должны, обернувшись в рубище, просить подаяния и бродить по деревням с проповедями. На самом деле этот термин представляет собой примерный перевод двух нередко взаимозаменяемых санскритских слов, которые звучат как сугатагарбха и татхагатагарбха. Сугата примерно означает «ушедший в блаженство», а татхагата часто переводят как «ушедший в таковость», или «так ушедший». Оба слова описывают тех, кто, подобно Будде, стал выше или «вышел за пределы» противоречий, иллюзий или любого рода страданий – достиг состояния, которое вполне правомерно можно назвать «блаженным». Слово гарбха чаще всего переводят как «сущность», хотя на более тонком уровне оно также выступает в значении «семени» или «корня». Таким образом, более точный перевод понятия «природа будды» будет звучать как «сущность того, кто вышел за пределы противоречий, иллюзий и т. п. и находится в состоянии безоблачного блаженства». Одно из основных учений буддизма заключается в том, что все мы обладаем подобной сущностью, этим корнем или семенем.

Природу Будды трудно описать – но лишь потому, что она безгранична. Непросто поместить безграничность в чёткие рамки слов и образов. Учителя других духовных традиций бились над схожей задачей. Даже современные учёные противятся идее запечатлеть весь физический мир в одном достойном, аккуратном и точном кадре. Альберт Эйнштейн, великий учёный XX века, открещивался от квантовой физики – принципы которой позволяют нам прочесать все полки гастронома одним взмахом сканера или использовать телефонные приложения для связи с друзьями и членами семьи, – как от «жуткой науки».

Что ж, осмысление природы Будды для некоторых может и правда показаться жутковатой затеей, зато это знание было неоднократно проверено и опробовано за последние две с половиной тысячи лет. И хотя настоящий опыт соприкосновения с пробуждённой природой не поддаётся абсолютному определению, многие люди на протяжении двух тысячелетий по крайней мере пытались прояснить направление движения, используя слова в качестве маяков на пути к ней.

Пустотность

Так повелось, что одно из слов, описывающих основу того, кем и чем мы являемся – и, по сути, основу всех феноменов, – принято переводить, используя термин пустотность, или пустота, – понятие, которое на первый взгляд может показаться пугающим, наводя на мысль – и её придерживались ранние переводчики и комментаторы буддийской философии, – что само наше существование пронизано некой опустошённостью.

Большинство из нас в какой-то момент жизни так или иначе ощущали пустоту. Мы задавались вопросом: «Что же я здесь

делаю?». Здесь может относиться к работе, отношениям, дому, телу с хрустящими и ноющими суставами, разуму с увядающей памятью.

Но если мы заглянем глубже, то увидим, что опустошённость, которую иногда ощущаем в жизни, на самом деле явление скорее положительное.

Пустотность – примерный перевод санскритского термина

шуньята и тибетского понятия тонгпаньи. Основное значение санскритского слова шунья – «ноль», беспредельное пространство или фон, который позволяет проявится всему, что угодно. Тибетское слово тонгпа

означает «пустой» – не в смысле вакуума или отсутствия чего-либо, а, скорее, в значении основы для всего переживаемого, лежащей вне пределов наших способностей к восприятию с помощью органов чувств, описанию, обозначению или фиксации в виде причёсанной, аккуратной концепции. Может, такие слова, как «непостижимый» или «невыразимый», точнее передадут глубокий смысл этого понятия. Санскритский слог та и тибетский ньи сами по себе не несут особого смысла, но в сочетании с прилагательным или существительным передают значение перспективы.

Поэтому когда буддисты говорят о пустотности как основе нашего существования, они не имеют в виду, что все мы – ничто, ноль или пустое место, – подобное суждение может привести к довольно циничному взгляду на жизнь. Приведу в пример старую-престарую историю о человеке, который многие годы провёл в пещере, медитируя на пустотность. Вокруг пещеры постоянно сновали мыши, и однажды огромная мышь запрыгнула на камень, который тот человек использовал в качестве стола. «Ха! – подумал он. – Мышь есть пустота». Он схватил башмак и прихлопнул мышь, думая при этом: «Мышь пустотна, мой башмак – пустотен и убийство мыши – тоже пустотно». Но по сути этим действием он просто извратил идею пустотности и облёк её в концепцию о том, что ничего не существует, а потому он может делать всё, что заблагорассудится, и думать как захочет, не отвечая за последствия.