Открытый брак

Прощание затягивается до тех пор, пока поезд не скрывается из виду. Должно отпустить, но тяжесть в грудной клетке нарастает и будто бы усиливается.

Мы молча возвращаемся в автомобиль и едем домой. Мышка играет в телефоне. Мы с Наилем — молча и друг у друга на нервах.

К счастью, дорога в обратную сторону занимает куда меньше времени, и я уже начинаю живо представлять, как переоденусь, приму охлаждающий душ и выпью бокал вина…

— Мам, я же хотела купить зарядку к планшету, — осторожно напоминает дочь, когда автоматически открываются ворота, ведущие на территорию ЖК.

Прикрыв глаза, тру переносицу. Затем слышу голос мужа, который явно спасает ситуацию:

— Давай закинем маму домой и вместе прокатимся.

Предложение отличное. Правда. Я даже не ощущаю вины за то, что с таким удовольствием скидываю родительские обязанности и тороплюсь как можно скорее уйти.

Оказавшись в квартире, снимаю босоножки. Разбросав их в разные стороны, направляюсь в ванную комнату.

Я на своей территории, но все равно почему-то знобит…

Набрав в ладони ледяную воду, тщательно умываю лицо. Раз, второй, третий. Холод трезвит, но совсем немного. Я все ещё пьяная от эмоций. И абсолютно нестабильная, чтобы спокойно вернуться к будничной жизни, заняться готовкой, работой, ребёнком, мужем… Хотя последний и без меня справляется. Его довольно удачно занимают и даже развлекают.

Собрав влажные волосы в высокий хвост, переодеваюсь в лёгкий домашний костюм из майки и шорт и следую на кухню.

Галина Сергеевна, будучи у нас в гостях, расстаралась на славу — вся морозилка забита домашними заготовками в виде сырников, пельменей, блинчиков, котлет, голубцов и прочего. Достаточно разморозить и отправить выпекаться в духовку — что я и делаю.

С прыгающим настроением. С подкатывающими слезами. С бокалом вина в правой руке. И плевать, что сейчас только половина седьмого…

Наверное, именно алкоголь и позволяет мне воспринять поворот ключа почти равнодушно. Я только удивляюсь, когда слышу тяжелые мужские шаги.

— А где Мышка?

Наиль появляется в дверном проеме спустя минуту. Упирается плечом, смотрит. В глазах читается сумасшедшее напряжение — и я соврала бы, сказав, что у меня внутри не то же самое.

— Гуляет с новыми подругами. Из окна хорошо видно — я попросил, чтобы ни шагу со двора.

Я верю каждому слову (хоть в чем-то), но всё равно отодвигаю штору и выглядываю на улицу.

В родном городе дочь часто гуляла с друзьями одна. Тут — пока непривычно, но на закрытой территории жилого комплекса вполне можно смириться.

— Что это, Поль?

Я оборачиваюсь. Муж достает из-за спины игрушку — собаку с голубым бантом и кривыми ушами. Такую убогую, что хочется прижать к груди и от души пожалеть.

— Это Снупи.

Ответ простой. На губах улыбка. Я веду себя беспечно, но внутреннее цепенею. То, что рано или поздно наша прогулка выплывет боком — было закономерно. Я не просила ребёнка врать, конечно, но тут же бежать и делиться с Наилем впечатлениями тоже не торопилась.

— Меня интересует: откуда он взялся?

Муж делает шаг вперёд и доходит до обеденного стола, где когда-то давно мы планировали ужинать большой дружной семьей с многочисленными детьми, а потом и внуками. Похоже, не сбудется…

— К чему этот вопрос? — иронично выгибаю бровь и, коснувшись губами стекла, делаю очередной жадный глоток. Во рту опять горчит, хотя вино ещё недавно было довольно вкусным и сладким. — Ты же наверняка всё сопоставил…

Наиль опускает взгляд, усмехается. Затем зло мнёт несчастного Снупи в руке и со всей дури отшвыривает его в дальний угол кухни. Звук глухой, игрушка мягкая. Но я всё равно умираю от жалости и дохожу до крайней точки бешенства и раздражительности.

Глава 72

— Господи, при чем тут игрушка? Что ты творишь? — повышаю голос.

В висках громко отстукивает пульс. Кровь в венах вскипает. Море невысказанных претензий нависает над нами густыми грозовыми тучами.

Можно защитить свою семью от бури, но я предпочту, чтобы наконец прорвало и накрыло. Потому что слабая. Потому что больше не тяну.

— Что я творю, Поля? Что за хуйню исполняешь ты?

Наиль находится в бешенстве и с трудом держит себя в руках. Отцовство для него — это нечто святое и неприкосновенное. Знаю, он многое сложил и интерпретировал, но наверняка неправильно и по-своему, а у меня нет особого желания рьяно разубеждать его хоть в чем-то.

Тон пугающий и резкий. Как атомный взрыв среди мирного существования. Я инстинктивно вздрагиваю от каждого вопроса, поэтому прямо сейчас подойти и поднять Снупи — не рискую, хотя хотелось бы.

— Я его не приглашала — ясно тебе?

Цежу сквозь зубы, будто выплёвываю каждое слово. После ответа становится только хуже.

Смотрю отстраненно. Сжимаю тонкую ножку бокала. Вино в моей руке уже, должно быть, давно нагрелось и вскипело. Как жаль, что больше пить его я не планирую.

— Не звала, но Журавлёв посчитал, что почему-то вправе провести время не только с моей женой, но и с моей, сука, семьей!