Открывая новые горизонты. Споры у истоков русcкого кино. Жизнь и творчество Марка Алданова

      Между тем в качестве штатного сотрудника редакции "Нового журнала" он проработал недолго: предпочитал писать. Его приглашали стать директором нью-йоркского Издательства имени Чехова, он отказался.

Ехал в Америку Алданов с тревогой: его английский язык оставлял желать лучшего, как удастся сводить концы с концами? Вез с собой текст еще не опубликованного, только что законченного очерка на актуальную тему – «Убийство Троцкого»; не прошло и двух недель по приезде, как очерк в переводе на английский был принят двумя газетами к печати, в результате писатель смог целый месяц содержать семью, не думать о хлебе насущном, снять студию в Манхэттене. За ним вскоре закрепилась репутация эксперта по русской теме: писал очерки о судьбах иностранцев в России, о судьбах русских на Западе.

На раннюю пору по приезде в Соединенные Штаты у Алданова приходится пик работы над небольшими произведениями, очерками и рассказами. Потом работа над «Истоками» поглотила его, а материальный достаток, пришедший после успеха «Начала конца», дал возможность не заботиться о текущем, хотя и не крупном, но постоянном доходе-гонораре.

С приближением конца войны, с возобновлением почтовой связи с освобожденными районами Франции, к Алданову полетели через океан письма от родственников. Они настаивали: едва установится мир, он должен вернуться. Американский период его жизни и творчества стал подходить к концу.

Алданов заканчивал дела в Америке. После смерти М.О. Цетлина (ноябрь 1945 года) окончательно отошел от руководства «Новым Журналом», передав его в руки профессора М.М. Карповича. «Я очень устал, и М.М. подходит для этой работы лучше, чем я. Он истинно образцовый редактор», – сообщил он Б. А. Бахметеву 28 февраля 1946 года. В его литературной работе тоже произошел перерыв: закончив «Истоки», писатель принялся за сборник философских диалогов «Ульмская ночь». Начал писать книгу по-французски (было легче найти издателя, ее прочитал бы более широкий круг специалистов), потом передумал, принял решение все-таки писать по-русски, – отводил этой будущей книге место литературного завещания. Предстояло заново написать сто страниц.

Он расстался с Нью-Йорком не без сожаления, многое полюбил в этом городе. Повторял в письмах: «Доволен во всех отношениях». На благотворительном вечере начал речь такими словами: «Нет такого доброго дела, на которое нельзя здесь собрать пожертвований». Как на человека книжного, на него сильное впечатление произвели библиотеки (Публичная библиотека стала излюбленным местом его работы). В Централ-парке занимался верховой ездой, увлекался этим спортом с юности.

Но – мало путешествовал, редко бывал в кино и театрах, общался преимущественно с компатриотами. Андрей Седых уговаривал его купить загородный дом, Алданов отказался. Как и многие русские интеллигенты-эмигранты, не хотел пускать корней в чужой земле, предпочитал роль гостя. «Я по крови не русский, – признавался он Л.Е. Габриловичу, – но думаю, что если б я еще раз мог увидеть Россию, особенно Петербург и Киев (где я родился и провел детство), – то это удлинило бы мою жизнь – говорю это без малейшей рисовки…»

Осенью 1946 г. Алданов побывал во Франции, объездил несколько городов, выбирая, где поселиться, остановил свой выбор на Ницце – из этого города в 1940 г. началась его «эмиграция в эмиграции», американская эпопея. Теперь это был малолюдный, почти без курортников, дешевый город, и писатель зарезервировал трехкомнатную квартиру невдалеке от моря. Перебрался туда окончательно в январе 1947 года. Поблизости, в Грассе, жили Бунины.

В Ницце ему предстояло жить до самой смерти, еще десять лет. Много раз, как на свидание со старым другом, отправлялся в Нью-Йорк. Там ждали его и друзья, и важные дела. В Нью-Йорке он активно поддерживал создание архива русской эмиграции, который именуется теперь Бахметевским. В русскоязычном Издательстве имени Чехова вышли в свет три книги Алданова, в «Новом Журнале» были напечатаны еще две, а самую последнюю, роман «Самоубийство», на протяжении полугода ежедневно, из номера в номер, печатала газета «Новое русское слово».

Поблизости от Алданова жил поэт Георгий Иванов, который оставил о Ницце такие строки:

Голубизна чужого моря,Блаженный вздох земли чужойДля нас скорей эмблема горя,

Чем символ прелести земной²²³.

У моря Алданов в последние годы своей жизни почти не бывал. Он перенес хирургическую операцию, страдал сильной одышкой. У него была переполненная книгами маленькая трехкомнатная квартира на третьем этаже, в доме, к счастью, был лифт. Он по-прежнему много работал. Очень страдал из-за того, что в связи с закрытием Издательства имени Чехова русскоязычным писателям стало трудно печататься. В ноябре 1956 года в газетах и журналах западных стран появились юбилейные статьи: Алданова поздравляли с 70-летием. Репортер спросил его: как он собирается проводить знаменательный день? Ответом было: "Пойдем с женой в кинематограф"²²⁴.