Отлучение (Из жизни Александра Солженицына - Воспоминания жены)

Однако в тот же день во время заседания парткома института телефонный звонок прямо туда из министерства. (Одна наша преподавательница была членом парткома, а потому была всему этому свидетельницей.) Звонил начальник главка Красота. Он настаивает на том, чтобы Миткевича (фамилия того типа!) приняли. Ректор ему возражает: нет штатной единицы. Красота отвечает: "Даем единицу!"

На следующий день у нас идет заседание кафедры. Неожиданно Давыдова вызывают к ректору. Он отсутствует полтора часа! Пришел мрачным.

Сначала мы продолжили составление плана кафедры. После чего Николай Иванович сказал:

- Нам на кафедру назначен еще один доцент.

- А какая у него специальность? - спросила секретарь кафедры.

- Физическая и коллоидная химия.

Эти дисциплины вела одна я. Становилось тем более ясно, что это самый настоящий подкоп под меня. Что делать на кафедре двум физико-химикам, когда и одному, то есть мне, для выполнения полной нагрузки нужно было вести еще и другие дисциплины?!

Через день Миткевич появился у нас на кафедре. Однако Давыдов говорит, что он к нам еще не назначен. А через неделю информировал нас, что Миткевича зачислили не на нашу кафедру, а на кафедру молочного дела (?!).

Браво, Николай Иванович! Сумел победить!

Теперь мне уже не перейти на полставки! Наступит весна и снова с нею вместе нервность, снова буду поглощена одной лишь мыслью: как вырваться в Борзовку?! Какой выход? До пенсии еще больше пяти лет. Может, все-таки уговорить мужа разрешить мне уйти с работы? Мы так экономно живем, у нас есть сбережения, пять лет как-нибудь протянем... Подожду подходящего момента и поговорю, решаю я.

Постепенно я все больше утверждаюсь в своем, намерении уйти из института. В частности, этому способствовал рассказ моей сотрудницы Ираиды Гавриловны об одном телефонном звонке ей в ноябре месяце. Ей позвонил ее бывший соученик, а ныне рязанский деятель. После малозначащих вопросов он стал спрашивать ее обо мне: она не уходит из института? она делится своими настрое-ниями? а какой она работник?.. Ираида Гавриловна дала мне отличную характеристику: блестящий лектор, хороший специалист, культурный человек, общественник (устраивает "химические" вечера, участвует в самодеятельности...).

...Одну ли Ираиду Гавриловну обо мне расспрашивали? Расспросят? Да уж во всяком случае вряд ли кто-либо еще решится так меня хвалить! Жену Солженицына!!!

Что же касается истории с Виктором Луи, то она имела свое продолжение. Об этом сначала я узнала из письма своего мужа, написанного мне примерно в середине октября: "На даче нашей жить, вероятно, опасно: через полчаса после нашего отъезда 24 сентября1 явился Луи с двумя спутниками, из которых один военный в высоких сапогах с большим портфелем и, как уверяет сосед, с пистолетом в кармане (может быть, и нет) перешел два брода, и со стороны купальни по оврагу крадучись подбирался к нашему дому - но за ним кинулась собака (Суслова) - и спугнула его с нашего участка. Луи же со спутником шли по главной дорожке, обвешанные фотоаппаратами и опять с теми же сумками. Вероятно, в первый раз у них что-то не получилось. Спрашивали, нельзя ли снять дачу в нашем поселке. Потом все трое уехали на одной машине".

Если это действительно можно отнести к "кампании против Солженицына", то она, как оказалось, имела не только описанное выше продолжение, но и пролог.

У меня сохранилась моя расшифровка с магнитной ленты, на которую Александр Исаевич наговорил, что рассказал ему один из наших дачных соседей. Где-то в начале лета, возможно, сразу после статьи в "Литературке", к нашему сторожу приехала нарофоминская милиция и просила его рассказать, кто бывает у Солженицына. Александр Исаевич пересказывает: "Сторож - парень не промах, он сказал: я 15 рублей в месяц получаю за то, чтобы эти 15 домов стояли, а больше ни за что не отвечаю. Что дом стоит это я вижу, а все остальное - кто ходит, куда ходит - не знаю... Одним словом, с конца июня они уже вокруг меня плетут сети"2.

Как об этом приезде к сторожу нарофоминской милиции, так и о вторичном приезде Луи Александру Исаевичу рассказал ныне покойный Михал Михалыч Суслов. Однако о стороже он рассказал не со слов самого сторожа, а со слов другого нашего соседа (Александр Исаевич называет его "хорошим соседом"), который почему-то сам рассказать об этом мужу не отважился, объяснив это тем, что "постеснялся". А теперь, когда уже все стало Александру Исаеьичу известно, этот "хороший сосед" ему и говорит: "...вы тому соседу3 не очень доверяйте! Я к ним зашел, а они про вас рассказывают такую вещь: странно, к нему вот приезжает друг какой-то, наверно, немец по виду4; Вот они сразу пойдут в лес. Тот руками размахивает, руками размахивает, а Александр Исаевич так потупленно себя держит, обвинение, как будто в чем-то виноват. И, наверно, у них там в лесу радиостанция, они что-нибудь передают... А этот сосед им: "Какая там радиостанция! Если радиостанция, то можно и без леса, а с балкона передавать, зачем в лес ходить? А где они держат ее там?" - "Да, наверно, закапывают..."5