Отмщённый

У этой парочки не хватало одного «Каштана», а подсумки с запасными магазинами были вскрыты и опустошены. Черт, он ведь не мог далеко уйти! Жгучий страх охватил майора спецназа: если этот гад начнет стрелять, то покрошит всех к чертовой матери, и бронежилеты не спасут! Он разорялся, орал дурным голосом — всем рассредоточиться, занять круговую оборону и изрешетить к той-то матери весь этот долбаный лес! И вновь многострадальную чащу накрыла завеса свинца. Спецназовцы самозабвенно лупили по всему, что видели в лучах света, натыкались друг на друга, роняли фонари. А когда стрельба оборвалась, вновь услышали стон. Лейтенант Ордынский катался по траве, зажимая простреленную ногу (явно постарался кто-то из своих) и интеллигентно выражался:

— Парни… Вы что, совсем охренели, по своим стрелять…

Двое уже хлопотали возле раненого, разрывали индивидуальный пакет с бинтами. Он отбивался от них, полз куда-то в сторону, хрипя, что справится сам, что злодею он теперь не нужен (отработанный материал), что этот умник никого не убивает, а лишь выводит из строя…

Оставшиеся спецназовцы сбились в кучку, залегли. Кто-то глухо роптал, что хватит заниматься херней, нужно вытаскивать раненых, а с рассветом, дождавшись подкрепления, по-умному прочесывать лес. Кто-то пошутил, что лучше разбомбить его к чертовой матери с вертолета. Капитан Балахонов выразительно матерился, грозился отомстить за товарищей и рвался в бой. А в душу Сергея Ивановича закрадывались отвратительные предчувствия. Стыдно признаться, он начинал терять веру в чудодейственную силу российского спецназа. Но отступать, в отличие от некоторых, не собирался. Себя не уважать. Он готов был положить всех своих бойцов, но дойти до финиша. Стонали раненые и покалеченные, что не помешало объявить очередную «минуту тишины» и выявить фигуру злоумышленника! Тот крался по канаве и явно растерялся, когда за него зацепились два луча света. Но пустился в бега, и его прыти позавидовала бы обезьяна. Не успела разразиться очередная свинцовая вакханалия, как взметнулись лохмотья, проворное тело перекатилось через косогор. Взорвались фонтаны земли, взбешенный спецназ с ревом пошел на штурм — и в конце пути обнаружил лишь спецназовский шлем, сорванный с головы Глазнева. Этот тип в открытую над ними потешался! У него была возможность перестрелять облажавшихся бойцов, но он не спешил ею воспользоваться. Треск веток в низине — он продолжал уводить людей в мрачную глушь. Шквал огня — и потрепанный отряд отказался от штурма в лоб, бойцы рассыпались, ползком и короткими перебежками перебирались в низину. Изнывающий от нетерпения Балахонов метнулся за развесистое дерево, вырванное бурей с корнем… и замер как вкопанный, когда в лицо ударил яркий свет. Секундного шока неприятелю хватило, чтобы нанести удар — и оглушенный воин рухнул навзничь, раскинув руки. Воцарялось какое-то мракобесие. Глухая чаща оглашалась сдавленными криками. Вспыхивал свет, мелькали человеческие фигуры. Не все еще смирились с мыслью, что Литвиновский спецназ опозорился по полной программе. Кто-то из бойцов выбрался из низины, прислонился к дереву, прижал приклад к плечу. Он лишь отрывисто охнул, когда сверху повалилось что-то тяжелое, зловонное, схватило за горло, прижало к земле. Боец сучил ногами, задыхался. Ему удалось напоследок разразиться воплем, но перехватило дыхание, и бравый труженик специального назначения покатился в страну разноцветных образов и видений…

Эта сцена не укрылась от внимания Сергея Ивановича. Он еще не утерял надежду прибрать негодяя. Он вскинул автомат, но передумал: можно своих зацепить, а это уже серьезно, незачем множить неприятности. Он прыгнул вперед, перехватывая автомат за ствол. Рубящий удар уже формировался, когда нога попала в ловушку — провалилась в рыхлую трухлявую кашу, майор взмахнул руками, выронил «Каштан». Он повалился, ободрав щеку, пропоров сучком кожу на черепе. Но тут же завертелся, охваченный паникой. Автомат куда-то пропал. Ладно, некогда вытаскивать «Каштаны» из огня… Он перекатился, сдернул с пояса рацию, чтобы отправить сигнал бедствия бездельникам в оцеплении. И сумасшедшая скручивающая боль обожгла руку — преступник ударил по ней кованым ботинком! Сознание померкло. Рации в руке больше не было. Ни рации, ни автомата, ни фонаря, а над душой возвышался зловещий рябящий силуэт. Сергей Иванович что-то хрипел, царапал землю. Его схватили за шиворот, куда-то потащили. Слава богу, все кончилось, едва успев начаться! Трещали выстрелы, преступник бросил его и покатился во мрак. Хрустел валежник, трясся кустарник, который он таранил. А в следующий миг к ошеломленному майору подбежали трое уцелевших бойцов, стали его поднимать. От боли в сломанном запястье темнело в глазах, он орал, как пациент на операционном столе, которому забыли сделать анестезию.

— Товарищ майор, уходить надо, — хрипел старший лейтенант Панов. — Облажались мы по-крупному, это дьявол какой-то… И патроны у всех закончились… То есть СОВСЕМ закончились…