Отношения под запретом

Да пошло оно все, кого волнует, если я такой неженка? Не стану я больше ломать себя! Чувствуя, что щеки стали мокрыми, я нагнулся и поцеловал мою девушку в лоб. Семь лет назад мое сердце остановилось, но сегодня оно обрело цель биться дальше. Мне хотелось подхватить Айрленд на руки и танцевать с ней под волшебный стук нового сердечка.

Доктор нажал кнопку, и из машины полезла бумажная полоска.

– Сердцебиение ровное, сильное. Я еще кое-что проверю и отпущу вас. – Он повернул ручку прибора, и сердцебиение исчезло. Меня обдало волной страха.

– А вы не могли бы оставить звук до конца осмотра? – попросил я.

Доктор Уоррен улыбнулся.

– Как пожелаете.

Он что-то включал, проверял, распечатал еще несколько листов и наконец подал Айрленд бумажное полотенце, вытереть живот.

– Показатели хорошие, – подытожил врач. – Ждем вас через месяц. Надеюсь, токсикоз у вас так и не начнется. – Он протянул мне полоску с распечаткой сердцебиения ребенка: – Держите на память, папаша.

– Спасибо. Простите, я тут разнюнился…

Доктор отмахнулся.

– Не за что. Это важный этап вашей жизни, несущий большие изменения. Отдайтесь моменту и радуйтесь счастью, даже если оно приходит со слезами.

– Спасибо, док.

Доктор Уоррен вышел, прикрыв за собой дверь. Айрленд начала одеваться. Я за последнее время о многом передумал, и совет показался мне удивительно мудрым. Надо жить сегодняшним днем, и таких замечательных дней у меня еще не было. Бархатная коробочка, лежавшая в кармане, делала его вообще судьбоносным.

Айрленд застегнула брюки и скомкала одноразовую бумажную рубашку. Бросив ее в мусорную корзину, она повернулась – и увидела меня опустившимся на одно колено.

Глаза у нее расширились, рука сама поднялась ко рту:

– Что ты делаешь?

Я достал из кармана старую потертую белую коробочку.

– Я планировал подарить тебе это через несколько недель, но док прав, надо жить моментом и радоваться счастью.

– Грант… Боже мой…

Я взял ее за руку и вложил коробочку в ладонь.

– Это бабушкино кольцо. Прости, не успел поменять оправу и подобрать новый футляр, но не хочу упускать такой момент. – Я открыл коробочку и повернул ее к Айрленд. Камушек не был особенно крупным или броским, но кольцо хранило в себе столько памяти и надежды… – Когда мы на прошлой неделе съездили сообщить деду о ребенке, бабушка на следующий день позвонила и попросила меня приехать одного. Они меня усадили и сказали – хотят, чтобы я подарил это тебе, когда настанет подходящий момент. Оно принадлежало моей прабабушке, потом бабушке, потом маме.

– Грант, оно прелестно!

– Ты будешь смеяться, но на днях я впервые узнал, что мама, бабушка и прабабка носили одно и то же кольцо. Мама скончалась до нашей с Лили свадьбы, и старики мне тогда кольца не отдали. Мне стало любопытно почему. Знаешь, что они мне ответили?

– Что?

Я приподнял полоску бумаги, которую отдал мне врач.

– Дед сказал, что ты снова заставила мое сердце биться. А значит, ты моя суженая.

Айрленд, расчувствовавшись, вытирала слезинки.

– Какое красивое!

Я вынул кольцо из футляра.

– Айрленд Сент-Джеймс, мы знакомы меньше года, и я уже не верил, что смогу полюбить так, как я люблю тебя. Я не просто влюбился в тебя, я полюбил жизнь с тобой. Ты выйдешь за меня замуж? Кольцо можно заменить, а свадьбу сыграть через год, если захочешь. Это все не важно. Я хочу только знать, согласна ли ты провести со мной остаток дней.

Айрленд чуть не сшибла меня с ног, кинувшись ко мне и обняв.

– Да! Да, я согласна! А кольцо замечательное, мне другого не надо. Не хочу ждать год, мне нужен только ты. Грант

Я сидел на корме «Лейлани». В бухте царил удивительный покой, очень подходивший к моему настроению. Вопреки ожиданиям, я был спокоен, как неподвижная вода вокруг. Попрощаться с этой яхтой значило не просто покинуть обжитое место… Впрочем, яхта никуда не денется, дед при желании сможет ее навещать; это мне пора сниматься с якоря. Пора перестать начинать и заканчивать свой день воспоминаниями о незабвенном; лучше создавать новые, счастливые… Оставалось сделать лишь одно.

Я глубоко вздохнул и взял ручку и бумагу, которые выложил, когда паковал вещи. Запечатанный конверт лежал рядом на диване – один из сотен, которые я за семь лет выбросил не читая. Сегодня, когда принесли почту, я не отправил письмо в мусорную корзину. Я не собирался его читать, мне был нужен лишь адрес отправителя.

Больше трех тысяч таких конвертов канули в Лету с того дня, как я, четырнадцатилетний, впервые увидел Лили. У меня была возможность в любой момент перекрыть эту бумажную реку, но отчего-то я этого не сделал. Наверное, подсознательно жаждал постоянного напоминания, за что я казню себя. Или мне было нужно, чтобы и Лили, берясь за ручку, каждый день вспоминала, что она натворила. А может, в голове у меня настолько все стояло вверх ногами, что я боялся, будто не стану помнить о моей дочери без ежедневных писем. Не знаю. Но сегодня настал день, когда я наконец поставлю точку.

Я оглядел палубу, в тысячный раз вспомнив, как Лили стояла у перил в ту ночь, зажмурился, сглотнул соленый вкус слез и поднес ручку к бумаге.

«Лили!