Отныне и в Вечность

Остатки зондеркоманды стремительно удирали по улице, однако медлить было нельзя. Вдруг перед ними был лишь не в меру ретивый передовой отряд? Могли и от реки отрезать, и планер сжечь. В голове прыгали несвоевременные мысли о чудовищной силы накопителе энергии, формулы какие-то лезли в голову. Жаль, конечно, но пришлось Люксу выкинуть их из головы. Надо было, спешить, и не о том следовало думать.

Через несколько минут Люкс со Скавроном были уже у планера, где их дожидались совсем измаявшиеся друзья.

– Что это там грохнуло? – нервно спросил Кувалда, но Люкс со Скавроном только отмахнулись, потом, мол, все потом.

Люкс быстренько прикинул, куда надо было усадить Нодя, чтобы не нарушить баланс летательной машины, и планер мог нормально лететь – сидеть ему весь полет теперь предстояло на коленях у Кувалды – и велел всем быстро занимать места.

– Э-эх, ветер сильноват-таки, – сказал Люкс, с сожалением качая головой. – Ну, да ладно, Где наша не пропадала! Справимся.

Справились, и в самом деле, за какие-нибудь десять – пятнадцать минут. Не без неприятных происшествий – планер зацепился левым крылом за ледяной торос у самой кромки воды – но справились. Планер отвалил от берега и, подхваченный стремительным течением Ахерона, заскользил к водопаду. Вот тут-то его пассажирам стало по-настоящему страшно.

– Друзья, – сказал Люкс добродушно, – вы бы… это… вы глаза закройте, что ли. А то ваш страх на меня давит прямо-таки мегатонно.

– Ага, разбежался, – заявила Манон, тем не менее, отчетливо лязгая зубами, – давит на него, видите ли, каким-то метоном. Перетерпишь. Можно подумать, мы тебе по пять раз на дню по воздуху летаем. Что же нам потом всю жизнь себя поедом грызть, что могли на землю с высоты птичьего полета смотреть, но струсили и глаза зажмурили? Похлебай нашего страху, раз своего не имеешь, метон несчастный.

Берега проносились мимо с умопомрачительной скоростью, становясь все выше и выше. Рев водопада стремительно нарастал, он уже даже не ревел, он грохотал, смешиваясь с собственным эхом прямо в человеческих головах, раздирая изнутри барабанные перепонки – до боли в ушах, до зубной боли. Мгновение, и планер ворвался в плотный колючий туман, где исчезло все, кроме этого вязкого грохота, колючий туман вдруг сменился снежной круговертью, все внутренности рванулись вверх, в горло, тело стало легким, как пушинка, потом вес снова навалился, вдавливая в сидение, вокруг крутились уже и снег, и град, и дождь, планер затрясло, как телегу на ухабах, грохот водопада куда-то исчез и… настала тишина.

– Мы летим?.. – почему-то шепотом спросила Манон. – Мы летим, да?

– Летим, – весело отозвался Люкс, никому, кроме Манон, почти невидимый в вязком сыром тумане.

– Но мы же ничего не видим, – сказала Манон с очень смешной и очень детской обидой в голосе.

– Оно и понятно, – отозвался Люкс, – снизу из долины поднимается воздух теплый и влажный, сверху опускается холодный и сухой.

Все завозились, задергались, заговорили разом, нервно, не слушая друг друга. Кувалда просил Нодя не вертеться и сидеть спокойно, потому что тот и так уже отсидел ему, Кувалде, все, что можно и нельзя, метон чертов, и что разбиваться он, Кувалда, хотел бы в более комфортных условиях. Нодь бормотал себе под нос, что он не летит, а сидит, причем крайне неудобно, что кресло из Кувалды никакое, что сам он метон, и что если уж падать, то скорее бы. Манон чуть не плакала, что из-за проклятой круговерти вокруг ничего не видит, и поверить в то, что летит, просто не в состоянии. И только Скаврон, чья вера в Люкса была абсолютно неколебима, предлагал всем успокоиться, не дергаться и полностью положиться на своего пилота.

– Спокойно, – говорил он друзьям с какой-то даже и снисходительной бодростью в голосе, – все будет тип-топ. Это мы ничего не видим, а Люкс все видит, и все идет хорошо. Верно, Люкс? Ведь, правда, ты все прекрасно видишь?

– Правда, хотя, вообще-то, это не зрение. Это что-то другое. У меня в голове вертится слово "радар", но напрягаться и вспоминать, что оно значит, я не хочу – голова разболится, только головной боли мне сейчас и не хватает для полного счастья.

Планер трясло и дергало уже не так сильно, как раньше, но Люкс, похоже, тоже начал нервничать. Во всяком случае, как казалось Манон, он то и дело поглядывал в сторону левого крыла, и даже, вроде бы, качал головой. Кроме того, от него исходило явное, и все усиливающееся беспокойство.

– Вот что, друзья, – сказал он, в очередной раз покосившись на левое крыло, – мы идем на посадку. Проверьте, хорошо ли все вы привязались. На озере волна, посадка будет жесткая. Сгруппируйтесь, как я вам говорил… нагнитесь, в общем.

– Ой-ой, смотрите, смотрите, – совсем по-детски завопила вдруг Манон, тыча пальцем вниз. Посмотреть было на что: планер выскочил из туч, и у воздухоплавателей перехватило дух от открывшейся им потрясающей панорамы прекрасного озера, дальний край которого терялся в тумане, а ближний представлял собою огромный залив, глубоко вдававшийся в лесистый, золотой от осенней листвы берег.