ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 2)

решение, под видом уверения, что его королевская милость теперь даст более

благосклонный ответ. Законодательное собрание шляхты, в лице своих революционных

вождей, отправилось в „последний разъ* просить у короляотречения от верховной

виасти.

Маршал Посольской Избы, знаменитый Станкевич, произнес к нему речь, в которой

прежде всего настаивал на том, чтобы жолнеры были „действительно распущены*.

Потом говорил об универсалах, которыми король повелевал содержать его гвардию в

Великом Княжестве Литовском; о козаках, которым он дозволил идти на море; о

братской беседе съ» Сенатом в отсутствии короля; об уменьшении гвардии и

прекращении вооружений.

Король, как бы в вознаграждение за прежнюю ошибку свою, что, без соглашения с

панами рады, дал такой жесткий ответ,

.

85

пустил представление Посольской Избы на голосование сенаторов, после чего,

устами канцлера, произнес требуемое отречение в следующих словах, записанных

Альбрехтом Радивилом:

„Украсил Бог дивными триумфами правление его королевской милости, сегодня же

возложил на главу его новый венец, когда он, после стольких побед, победил самого

себя и отдал во власть и в руки своим подданным. Однакоже не без горести принимает

король эги слова маршала, чтобы жолнеры действительно были распущены: ибо не раз

показал свою действительность, когда подвергал свою голову и грудь столь великой

опасности. Что же касается жолнеров, ои повелел их распустить, отправил листы к

гетманам и старостам, отправил еще и коммиссаров. Универсалы Великому Княжеству

Литовскому он отрицает: он писал только частным образом к литовскому лодекарбию,

чтобы не отказывали по экономиям в прокормлении королевской гвардии, которая

прибыла уже к королю. Что до Козаков, то это правда, что они готовили чайки с ведома

Сената: ибо в пактах с султаном написано, чтоб ои не держался за руки с Буджацкими

Татарами, а как он это нарушил, то представлялось необходимым постращать его

козаками. Теперь, удовлетворяя вашим желаниям, король пошлет к гетману листы,

чтобы козаки оставили эти чайки и вели себя спокойно, не давая повода к нарушению

мира. О беседе с Сенатом король иовелел сказать, что в какой форме нашел он Речь

Посполитую, в такой желает сохранить ее и оставить потомкам. Если в этой беседе

будут совещаться о делах королевских, как тому существуют примеры, то король

согласится на то охотно. Наконец гвардии держит король больше ради достоинства и

величия королевства. Если обеспечат общественную безопасность, король готов от gero

отказаться".

Такова была сцена зловещей разлуки государя с его верховною властью.

Осеолинский, желая усладить ее своим „новым венцомъ"* еще увеличил её горечь.

Зато послы вернулись домой в восторге от своего подвига. Теперь многие из них

объявляли публично, что не видят уже надобности в братской беседе. Но предводители

оппозиции хорошо знали, что только посредством беседы достигнут полной

законности и непреложности своего постановления, для чего было необходимо

согласие всех трех сословий, то есть короля, Сенаторской Избы и Избы Посольской.

Казуист канцлер, говоря от имени короля, ограничил эту беседу совещанием о

предметах, касающихся исключительно его особы, а нс общественных дел.

86

Посольская Изба не могла отступать от состоявшагося своего постановления, хотя

бы дело шло только о выполнении формальности. На основании такого уважения к

народному праву, начали толковать о недостатке последовательности короля, и

достигли наконец того, что король, умиротворяя Шляхетский Народ свой, велел

уведомить Станкевича частным образом, точно товарища товарищ, что соглашается на

братнюю беседу в своем отсутствии безо всякого ограничения. Это был карточный

король, которого побивал даже и такой туз, как Станкевич.

Славное colloquium состоялось 1 декабря 1646 года, в присутствии министров и

сенаторов, которых подъехало в Варшаву столько, что набралось теперь 36, и которых

имена лучшие люди того злополучного времени записали, как бы для „вечной памяти"

о том, что дома выжидало конца бури всё-таки больше сотни представителей второго

сословия. Здесь-то наконец правительствующая шляхта связала своего короля по рукам

и по ногам так, что он очутился „во власти и в руках подданныхъ". Факт совещания о

делах общественных в отсутствии короля считали новою добычей, которой

обогатилась пресловутая свобода Шляхетского Народа. В ближайшем заседании

Посольской Избы главным вопросом дня было исполнение братской беседы, то есть

представление королю пунктов, принятых в ней Сенатом. Все поняли необходимость

этого акта, приняли его единогласно, поспешно изложили постановленные пункты, и

велели уведомить Сенат и короля, что вся Посольская Изба тотчас прибудет „наверхъ".

Все сознавали, что победа зависит от поспешности. Оба королевские маршала, великий

коронный и литовский, находили невозможным ввести в Сенат земских послов, говоря,

что король теперь занимается делом великой важности.

„Нет важнейшего дела, как д^ло всей Речи Поеполитой"! закричали земские послы,

и тотчас двинулись шумно (irzaskiem) наверх.

Станкевич победоносно подал пункты братпей беседы примасу. Сенаторы встали с