ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 2)

можно было бы повторить слова, сказанные Замойскнм о её брате, Фирлее: „Собраны

сливки с нашего молока*.

Но на вопрос апостола: „течет ли мутная вода из чистого источника?* приходится

отвечать здеРь утвердительно. Чистейшие источники старопольской жизни были

повсеместно возмущаемы иезуитами у самого жерла их. До того умели эти ревностные

служители папы подделаться под самые благородные характеры простосердечных

Полонусор., что пагубное воспитание, даваемое ими панским детям, прославлялось,

как наилучпиее. Так было и с домом Оссолинских.

Юрий Оссолинский, будущий канцлер, лишился добродетельной матери на пятом

году жизни, а добродетельный отец, на девятомъ

10

.

году, отдал его в иезуитскую гимназию в Пултуске, считавшуюся наилучпгею в

Польше. Здесь оставался он три года, которые совпали с тем временем, когда польские

иезуиты, с королем Сигизмундом III во главе, обработали дело первого Лжедимитрия.

Насажденное ими в польских сердцах лукавство приносило уже свои плоды, и

заражало атмосферу общественной жизни на широком пространстве. Под влиянием

общего извращения чувства правды, честный Полонус доверчиво погрузил сына в

самое жерло религиозной и политической фальши.

Перед воцарением Сигизмунда Вазы, он оказал императорскому австрийскому дому

памятное для отого дома усердие, и теперь послал сына в иезуитскую академию в

Граце, состоявшую под главным заведыванием эрцгерцога Фердинанда, будущего

императора, который любил и чтил орден иезуитов „как мать", сохранял его „как

зеницу ока" и объявлял во всеуслышание, что „лучше желал бьт, чтоб его собственный

дом исчез, нежели иезуиты".

Биограф Оссолинекого говорит, что „никогда бы в Польше не мог усвоить он таких

католических воззрений", какие усвоил па всю жизнь в тесном общении с семейством

Фердинанда и с иезуитами. Четыре года провел он в грацкой аптеке ядов, отравлявших

умы и сердца католического мира, а эти годы соответствовали тому крушению

нравственности в москворусском и польскорусском народе, посредством которого

иезуиты едва не погубили Московского Царства заодно с будущим его приростом,

воссоединенною Малороссией).

По тогдашней общественной оценке, установленной, как в Австрии, так и в

Полыпе, иезуитами, Юрий Оссолинский получил воспитание блестящее. По оценке

нашего современника, его биографа, монастырь и монарший двор было все, что он

видел; людей таких, какими онп есть, Оссолинский не знал и не понимал,—можно

сказать, что в течение четырех лет не развился он вовсе... В этом-то и состояла суть

иезуитского воспитания.

Господствовавшая тогда в Польше мода велела образованному юноше, перед

вступлением в государственную службу, совершить путешествие по Европе. В этом

Долякоруссы опередили Москворуссов тремя столетиями; но иезуиты обратили

преимущество их в ничто.

Молодой Оссолинский прежде всего посетил Голландию, которую так великодушно

силился вырвать из католических рук Вильгельм Оранский, и которая вверила ему

власть на все время

.

II

войны за свободу совести. Прошло уже 24 года после того, как вооруженный

иезуитами фанатик своим выстрелом положил конец человеколюбивым подвигам

Вильгельма,—и представитель „вольного Шляхетского Народа*, путешествуя по

местам, которые Вильгельм Оранский прославил в истории борьбы с деспотизмом, не

находил для себя другого дела, как богомольничать в католических церквах. Бледный и

худой от прилежного учения, едва вышедший из отрочества, юноша „был похож на

клерика*. Он состоял уже членом церковного братства Марии Панны и такого же

братства Св. Духа, а в Кракове вписался у бернардинов членом братства Св. Михаила.

Сохранились его записки, проливающие безотрадный свет на людей, которые

считались лучшими и даже великими в Польше. В них Оссолинский рассказывает о

характеристической проделке, которую он сочинил самостоятельно, на шестнадцатом

году жизни, по случаю болезни сопровождавшего его, в качестве телохранителя,

Далмата Посседари. Вот его собственные слова: „Посседари заболел так, что три

недели, от тяжких страданий, находился почти в беспамятстве. Опасаясь, чтобы меня,

mиodego chиopca, не ограбили, или не умертвили, я выдал себя за его слугу, одевшись в

лакейское платье и говоря, что это убогий воин едет из Москвы в Нидерланды на

службу, а меня, как знающего немецкий язык, уговорил в Силезии ехать с собою*.

В Лувене, славившемся своею разноверчеекою академией, Оссолинский слушал

весьма прилежно целый год философию, право, историю, политику, блистательно

защитил диссертацию „De optimo reipublicae statu*, посетил Фландрию, Англию, оттуда

переехал во Францию, провел опять целый год в Париже, усовершенствовался во

французском языке, в математике и в красноречии. Кроме того брал уроки верховой

езды, игры па лютне и танцев, изучая в то же время всякия публичные церемонии н

торжества. После того отправился на год в Падую, где учился итальянскому языку?

стилистике и декламации. Из Падуи ездил в Рим, чтоб изучать церковные дела. Здесь

он погрузился в омут клерикальной казуистики, под руководством чествуемого при

папском дворе доминиканца, Авраама Бзовского, славного автора Церковной Летописиг