Отпечатки на следах [СИ]

Увы, новые мысли также не приносили желаемого облегчения. Он перелистывал свою трудовую книжку и не мог поверить в прочитанное. Неужели все это он? Специалист, — только представьте себе, так это официально именовалось, — специалист по вопросам безопасности в СИБе, водитель в таксопарке, — неужели он, которого меньше четырех лет назад прочили в будущего завкафедры и ученого с — а почему бы и нет? — мировым именем, неужели он, Платон Сергей Вячеславович, к своим неполным двадцати четырем только и успел, что по меньшей мере дважды окунуться с головой в дерьмо? И вот теперь он застал себя здесь, в насквозь продуваемой, стонущей по ремонту квартире на отшибе города, стоящего у окна с бутылкой дешевого пива, и тридцатью двумя леями на тумбочке, последними оставшимися у него деньгами, смиренно ожидающих неизбежной участи: быть обмененными еще на две бутылки. Теперь уж точно последними: на третью денег не хватит.

Похоже, подумал Сергей, смысл жизни в том, чтобы время от времени выныривать из дерьма, которое, собственно, и есть весь твой путь. Главное — успевать делать глубокие вдохи, кто знает, когда следующее всплытие?

Сергей поставил недопитую бутылку на подоконник и посмотрел вниз. Ведущая в подъезд полоска асфальта — метра два в ширину, не больше, решетка забора, огораживающего запущенный палисадник, каштан у самого забора — достаточно далеко чтобы помешать, если конечно, не додуматься прыгать с разбега.

Но наибольшие сомнения вызывал пятый этаж: хватит ли пятнадцати или около того метров? Так, чтобы врачи скорой безнадежно развели руками? Чтобы без гипсов, гантелей, которые зачем–то подвешивают прямо над головой и, главное, без перелома позвоночника. Гарантированная до последнего вздоха обездвиженность — кто сказал, что она подобна смерти? Полная чушь: смерть — это просто конфетка в сравнении с этим дерьмом. С самым дерьмовым из всех видов дерьма, которые только можно вообразить. Не угодить бы в него — прямо с пятого этажа.

Крыша! Ну да, крыша девятиэтажки — по сути, десятый этаж, разве не так? Сергей в два глотка допил пиво и подумал, что напоследок неплохо бы заглянуть в туалет. Он снял спортивные штаны вместе с трусами и еще по дороге в туалет начал разминать член. Правой рукой помял головку, левой обхватил мошонку и начал осторожно массировать правое яичко. Член вытянулся в длину — непропорционально, как угловатый подросток и тогда Сергей, взяв край головки тремя пальцами, стал осторожно царапать уздечку ногтем указательного пальцем правой руки. Потом он отпустил головку, которая порядком располнела и уже не опускалась, крепко обхватил окрепший член, словно шланг, из которого, зашипев, вот–вот ударит мощная струя и даже успел подвигать вдоль него чехлом из собственной кожи.

Пока не затрезвонил телефон.

16

Интерьер Комнаты продумывался не менее детально, чем специальные операции — это бросалось в глаза сразу.

Никаких флипчартов. Никаких плазменных экранов вдоль стен, выплывающих потайных ниш и, боже упаси, никаких трехмерных голограмм. Все это понятно и идиоту, а таким, как уже известно, здесь не место.

Но устройство комнаты продумывали профессионалы высшего класса и конечно, они пошли куда как дальше. Кстати, «они» в данном случае — единственная возможность хоть как–то этих людей обозначить. «Они» не обладают фамилиями, а в их лица не рекомендуется вглядываться. Даже зеркала, говорят, отворачиваются. Так вот, они, эти безвестные мегапрофессионалы, не оставили верной гипотезе ни единого шанса.

Идея круглого совещательного стола была с ходу отвергнута. Если кто–то из приглашенных и был столь наивен (хотя и такие здесь не работали), чтобы прихватить с собой блокнот и ручку, свою ошибку он понимал сразу и в следующий раз приходил, как положено. В костюме. Никаких столов, ни капли воды, ни грамма пищи. И ни одного стула: в Ведомстве посчитали — и первые же сравнительные опыты убедительно продемонстрировали, что расчет был верен — что стулья для приглашенных в Комнату не только искусственно удлиняют Совещания, но и резко снижают мыслительный ритм и, следовательно, качество решений. Прочь блокноты, ручки и телефоны! Негласный запрет распространялся на все, за исключением одного, самого совершенного механизма — человеческого мозга. Брать с собой его рекомендовали и даже настаивали предварительно привести в состояние близкое к идеальному, не забывая о том, что совершенным мозгом мог бы похвастаться, будь в нем хоть капля тщеславия, один лишь Создатель.