Отпечатки

Тычок, в свою очередь, чертил узор на темно-розовой узорчатой скатерти зубцами серебряной вилки, а в голове у него вертелось: Ох ты ж бля, ох господи, что за ахинею Пол несет на этот раз, а? Я вам прямо скажу — вообще не врубаюсь, о чем это он, вот как пришли сюда. Ты ему о деле толкуешь, а он говорит — заткнись, да только нахуй мне такое, пацан, а? Я только дело и знаю. Да блин, это то, кто мы такие, только он, кажись, напрочь забыл. Да еще и трындел тут про всякие гребаные тарелки, и свечи, и прочее шоу ебанутое, которое нам тут устроили, а я только и блеял: да, Пол, да: это тарелка, просто охереть какая тарелка. А свечи — что? Они разве в розетку не включены, а? А он твердит: знаешь, что с тобой не так, Тычок, — хочешь знать, что с тобой не так? А я отвечаю: нет, Пол, — нет, не хочу, кореш. Потому что со мной все так — нет, ты меня послушай: это с тобой что-то не так, сынок. Это ты у нас рехнулся. Я пришел сюда с Полом Темом, корешем своим, и другим своим корешем, Бочкой: мы деловые партнеры (три мушкетера, я так говорю: скорее уж, три балбеса,

[45] отвечает он). Когда я в последний раз видел Бочку, он был внизу, на кухне, в здоровенном таком кретинском поварском колпаке (я не шучу) и ныл, не переложил ли он чего-то там — ванили или еще какой пидорской дряни, не слишком ли много ее в мороженом, или во взбитых сливках, или в каком-то ебаном креме, почем я знаю? Прекрасно. Короче, у одного уже пары пластинок в музыкальном автомате не хватает. А теперь Пол щебечет с этой новой пташкой о ее сопливой сучке, а я сижу и думаю — как же это, нахер, вышло, что оба моих кореша с катушек съехали? Да. Ну ладно — итак: которая вам больше нравится, а? Потому что у меня для вас два подарка на выбор в этой пещере уцененки Санта-Клауса: могу предложить вам миссис Бриджес[46]

на кухне, которая вовсю хлопочет с деревянной ложкой наперевес. Или (если это не слишком заманчивое предложение) сбагрю за сущие гроши эту вот крошку Мэри Поппинс — которая вот-вот вскочит и помчится птичек, нахуй, кормить. Ох ты ж бля, о господи. Скажу только, что если Бочка не притащит мне классной жрачки немедленно, я, ей-богу, засуну его гребаную голову в блендер — и пускай взбивает.

Ай-ай: а это еще что? Все варежки закрыли. Даже огни пригнулись (как они это делают со свечами, а?). Чё творится-то? А, ясно — вошел кто-то. Встал перед своим креслом. Чтоб я сдох, если это не святой Франциск Ассизский — как по-вашему, мы сейчас рухнем на колени или как? Ой нет — я соврал: это же Лукас, да? Всю дорогу был Лукас. Ох ты ж бля, о господи… кажись, немало воды утекло с тех пор, как старина Пол над моими шутками гоготал. А теперь что, он сейчас на меня посмотрел — и рожа его, я серьезно: ну натурально задница лошадиная. Не то что, ну — как всего пару дней назад, когда я сказал ему: слышь, Пол, я тут вспомнил: как-то раз говорю я одному мудаку: у тебя уши горят, мужик. Да ну, отвечает он, с чего бы это? Да потому что я тебе волосы

поджег, пидор ты безмозглый! Смешно? Пол чуть не описался: одно удовольствие посмотреть. Да… хорошие были деньки.

— Друзья… — начал Лукас — он почти шептал, очень-очень тихо — он показал открытые ладони, словно демонстрировал всем, что в них ничего не спрятано (хотя непонятно, с какой стати там вообще могло что-то быть).

Пол ломаться не будет и расскажет вам, что Лукасов прикид его потряс: черный бархат с темно-красными отворотами — прекрасный покрой; я тоже, знаете ли, не отказался бы от новых шмоток, мои мне здорово осточертели, если честно. И вот еще что — вы только посмотрите на их лица: все, ну, вроде как смотрят на него снизу вверх, да. Похоже, мужика здорово здесь уважают, ребята, да уж, к гадалке не ходи. И я только что понял, да-да, почему мы все смотрим на него снизу вверх — прямо глазеем все, вроде того. Это просто потому, что он стоит, эдак улыбается, и руки его вроде как, ну, протянуты к нам, и он вот что делает — смотрит нам в лица, одно за другим. Прям как когда я был пацаном и ходил в воскресную школу, немного похоже — когда мы все стояли в ряд и ждали, пока священник сунет тебе черствую облатку в пасть: ожидание, точно, вот это что. Смотрите! Он только что посмотрел на меня — и, я не знаю: на мигу меня внутри все аж задрожало. Будто припечатали, сечете? Да, но вы вон туда посмотрите. Заметили? Вон там, у двери кухни (и, господи милосердный, к разговору о кухнях — не знаю, сильно ли старина Бочка взопрел, ожидая сигнала к началу, — но что до меня, то я ничуть не сомневаюсь, Бочка пахал как вол — попомните мои слова). Нет, ну смотрите — вон там, говорю же. Забавная маленькая пара, я их не знаю — вообще не видел еще, если честно: довольно старые, я так прикидываю. Да, но, короче, — они снизу вверх не смотрят. Они вообще не смотрят на Лукаса. И друг на друга тоже не пялятся — нет, оба уставились на стол, как будто понятия не имеют, что это такое: довольно забавно.

— Вон там… — прошептал Пол Дороти. — Что это с теми двумя, а?