Отпущение грехов

Проку с этого, однако, было мало. Район, где предположительно располагался штаб, занимал площадь в четыре квартала в центре города. Прямоугольник со сторонами четыреста на двести пятьдесят метров. Многовато, хотя на схеме он, заштрихованный, был не особенно велик.

К этому прямоугольнику вели цветные стрелки, которые, согласно легенде карты, были не что иное, как отслеженные маршруты, по которым к этому месту приходили лидеры. У каждого, исходя из нарисованного, имелся не один путь, по которому он добирался до штаба, но их количество было все-таки конечным и даже, я бы сказал, умеренным. Три-четыре наработанные тропы, вдоль которых, скорее всего, стояли гвардейцы Цехового или Засульского – чтобы, значит, наверняка уж добраться в полном здравии. Все это выглядело очень мило и даже слегка солидно, но четыре квартала, покрытых мелкой штриховкой – это слишком. И Ружин был вполне со мной согласен.

– Молодцы! – протянул он. – Я в восхищении. Они целой конторой черт знает за сколько времени не сумели точно определить, где находится штаб-квартира. И думают, что мы за четыре дня сумеем сделать это?

– А у нас, похоже, выбора нет, – задумчиво сказал я. – Если мы хотим миссию удачно завершить.

– Миссионеры, – хмыкнул Ружин. – Хотя ты, собственно, прав. Да и не стали бы они нас приглашать, если б сами во всем разобраться сумели. Так что мы – их единственная надежда. Черт, аж мурашки от гордости повскакивали.

– Ага, есть повод. Если только они не перестраховались и не навербовали еще с десяток таких команд, как наша, – мысль пришла в голову неожиданно и не сказать, чтобы очень понравилась.

Ружин задумчиво посмотрел на меня, потом медленно покачал головой:

– Не-ет. Тут ты не прав. Они же профессионалы, понимают, чем это чревато. Когда несколько сильных групп занимаются одним и тем же делом, их пути рано или поздно пересекутся и начнется неразбериха. Чего доброго союзников с противником перепутают, так и до стрельбы недалеко. Или палки друг другу в колеса вставлять начнут, чтобы первыми к финишу прийти. Нет, это несерьезно.

Я согласился, что он рассуждал логичнее. Пораскинь я мозгами, прежде чем говорить – сам пришел бы к тому же выводу. Но мысль явилась внезапно, времени на ее обмусоливание не было, а анализировать на ходу я как-то не приучен. Экспромты выдавать – с нашим удовольствием, но не анализ. Зато Ружин явил мне еще одно доказательство того, что в перспективе напарник из него получится толковый. И это радовало.

– Что делать будем? – спросил я.

– Фиг его знает, – честно ответил он. – Погоди, тут под схемой еще какая-то бумажка. – Он поднял ее, развернул и прочитал вслух. Впрочем, после этого наше замешательство никуда не делось. Единственное, что мы поняли из записки – что агенты госбезопасности чернилами расписывались в своем полном бессилии в вопросах слежки за сектантами. Якобы, зайдя в любой подъезд любого дома в этих четырех кварталах, ведомые буквально растворялись в воздухе. Поскольку в штаб-квартиру доступ имели только избранные, слежка осложнялась еще больше. А избранные, словно издеваясь, каждый раз исчезали в новом месте, не давая применить метод двойной или тройной слежки, когда один агент сидит на крыше, другой караулит на заднем дворе, а третий, которому, собственно, следовало бы отдать приоритет, ведет объект до конца. Трижды гэбэшники предпринимали попытки увязаться за ведомым в наглую, о чем своевременно уведомлялось начальство, и трижды эти попытки заканчивались фатально. После этого испуганное начальство строго-настрого запретило использовать метод открытого хвоста, и сектор четырех кварталов так и остался Terra Incognita. Вот, собственно, и все, что мы узнали из последнего листочка.

– Не понимаю, – сказал Ружин, дочитав до конца. – Они либо тупые, либо им денег не хватает посадить на костюм объекта радиомаячок. И не надо хвостов – отслеживай путь на мониторе, и вся недолга.

– Радиомаячки можно глушилками забить, – возразил я. – И очень даже запросто.

– Можно, – не стал спорить он. – Если знать о слежке. К этому средству надо было прибегать с самого начала, когда сектанты еще ни о чем не подозревали.

– Кто знает, – я пожал плечами. – Сам говоришь, что эти «Вестники» не пальцем деланы, перво-наперво завели собственный архив, картотеку, досье на тех, кто мог им подножку поставить. Может, они и глушилку постоянно включают – просто из предосторожности.

– Все может быть, – согласился Ружин и неожиданно хохотнул: – Собственно, чего мы тут конторе косточки перемываем? Это ее работа. Ежели ее исполнители плохо с ней справляются, значит, хреновые из них профессионалы и скоро на обочине окажутся. Наше дело – придумать, что делать дальше.

– И как успехи? – саркастически осведомился я. – Уже что-то придумалось? Если такая махина, как ФСБ ничего не смогла придумать, то у нас двоих это тоже вряд ли получится. Я так думаю.