Отпуск по ранению

- Знаете, Ксения Николаевна, мне сейчас даже хочется, чтоб Володя поскорей уехал к отцу. Меня не пугает разлука, лишь бы он был там. Все время кажется что-то случится, что-то случится...

- Что может случиться, Тоня? - успокаивала мать.

- Не знаю... не приедет папин сослуживец или еще что-нибудь...

Для Володьки каждое слово - будто удар по голове, и он закрывал уши руками...

Потом он слышал, как пришел Сергей, поздоровался, спросил, где Володька, передал что-то из продуктов, бросив: "Тут кое-что к столу", - а затем, видно, присел на кухне и со вздохом сказал:

- Вот и пролетели сорок дней...

- Именно пролетели, Сережа... И они были очень нелегкими и для меня и для Володи. Он так ничего и не рассказал мне о фронте, но я о многом догадалась сама... - Мать тоже вздохнула.

- В Володьке слишком много психологии, - заметил Сергей.

- Это хорошо или плохо? - спросила Тоня.

- Увы, мы все воспитаны на святой русской литературе, а в ней слишком много психологии.

- Этим она и хороша, - сказала мать.

- Для мужчины много психологии, наверно, плохо, - заявила Тоня уверенно.

- Браво, Тоня! Для дочери военного такое заключение вполне естественно. Я согласен - плохо. - Сергей засмеялся.

- Сережа, вы сами не верите в то, что говорите.

- Возможно, Ксения Николаевна, возможно... - небрежно бросил Сергей.

Потом они говорили еще о чем-то. Володька не прислушивался - голову толчками била боль, но когда Тоня завела разговор о Степановой, он напрягся.

- Какой Степановой? - спросила мать.

- Это жена... точнее, вдова его однополчанина, - ответила Тоня. - Когда он пришел от нее, я еле-еле вырвала у него клятву не совершать сумасшедших поступков...

- Расскажите подробней, Тоня. Я ничего об этом не знаю, - взволнованно попросила мать.

- Ну, Володька, выполняя приказ, не послушал этого Степанова... В общем, почему-то он считает себя виноватым в его гибели...

- Опять психология, - бросил Сергей.

- А может, это совесть, - не сразу и очень тихо произнесла мать.

- Глупость! - быстро вступил Сергей. - В суматохе боя совершенно невозможно рассчитать последствия своих поступков. Володька ни в чем не виноват!

- Что вы еще знаете? - так же тихо спросила мать, но тут раздались звонки в дверь, и она пошла открывать. - К тебе пришли, Володя.

Володька с трудом поднялся, вышел из комнаты - в кухне стояли Витька-"бульдог" и Шурка-"профессор".

- Проститься пришли, Володь... В училище нас берут. Меня в артиллерийское, а Витьку в пехотное, - сказал Шурка.

- Прекрасно, что в училище! - бодро произнес Сергей. - Через три месяца лейтенанты.

- Нам сказали - шесть месяцев, - уточнил Витька.

Володька смотрел на этих мальчишек и думал, что действительно через шесть месяцев они будут командирами, будут распоряжаться жизнью и смертью десятков людей, и нет у них за плечами даже тех лет срочной службы, которым он придавал такое значение.

- Как настроение? - таким же бодрым голоском спросил Сергей.

- Хорошее, - ответили они разом.

- Витька, ты хоть знаешь, сколько бойцов в стрелковом взводе? - как-то уныло задал вопрос Володька.

- Пока не знаю... Но подучат нас, Володь...

- Подучат, подучат, - подтвердил Сергей.

У Володькиной матери повлажнели глаза. Она подошла к ребятам, провела рукой по остриженным их головам и прошептала:

- Мужества вам, мальчики, мужества.

Потом ребята простились со всеми за руки, особенно трясли Володькину, и вышли тихо, чинно, как и вошли.

- Господи, - пробормотала мать. - Такие мальчики - и будут воевать.

- Я таким же был на финской, - пожал Сергей плечами, вынул папиросы, закурил.

Затем они пошли в комнату, сели за стол. Володька тер голову и морщился от боли.

- К нашему счастью, - начал Сергей, - сегодняшний прощальный вечер не должен быть уж очень печальным. Конечно, фронт есть фронт, но будем надеяться, Володька, что твоя дальнейшая служба будет немного полегче и тебе не придется больше хлебнуть того, что довелось подо Ржевом. Мне хочется поблагодарить Тонечку, которая, как я уже говорил не раз, прямо-таки ангелом-хранителем пришла в этот дом... Но хочу напомнить, - добавил он шутливо - без меня вашей встречи не произошло бы. Салют!

Надо сейчас и сказать, думал Володька, надо сейчас и сказать... Рубить так сразу! Чем дальше, тем трудней будет это. Он измученным взглядом обвел всех, и когда встретился с глазами матери - та вздрогнула, сжалась, отвела глаза, а потом вдруг выпрямилась и сказала тихо, но очень отчетливо:

- По-моему, мы все заблуждаемся... Володя... Володя... кажется, принял другое решение...

- Мама! - вырвалось у Володьки облегченно, и сразу же прошла боль, сдавливавшая его голову.

- Володька! - вскрикнула Тоня.

Сергей каким-то мертвым голосом, глухо спросил:

- Это правда, Володька?

- Мама... значит, ты поняла... Тоня... Простите меня, но по-другому я не могу. Я должен... должен к своим ребятам... Ждут же меня... Им, только им я должен доказать... Понимаете? Должен!

- Нет, нет! Володька! Ксения Николаевна! Сергей! Да скажите же ему! Нельзя так, нельзя! Он ни о ком не подумал - ни обо мне, ни о матери! Ни о ком!

- Он и обо мне не подумал, - странно усмехнувшись, сказал Сергей.