Отпуск под пулями

В какую-то секунду Владимира, очевидно, толкнул под руку вредный бес-провокатор, и тогда Локис неожиданно, даже для себя, резко ударил этого Анри острым углом кейса и отпрыгнул в сторону! Точнее — хотел ударить и хотел отпрыгнуть, поскольку Анри от удара легко увернулся, буквально на лету перехватил Володькину руку и вырвал «дипломат», одновременно с молниеносной быстротой нанося основанием раскрытой ладони боковой удар в челюсть. На мгновение Локис почувствовал себя так, словно на бегу столкнулся с трамваем, а долей секунды позже отлетел к стене какого-то каменного забора и очень ощутимо приложился к нему спиной и затылком. Голова вдруг отчего-то оказалась в мутно-прозрачном, гудящем стеклянном шаре, и захотелось просто сесть на серый асфальт и полчасика отдохнуть.

— А ты еще и глупый, — казалось, голос наклонившегося над Локисом смуглого звучал сочувствующе, хотя ствол пистолета, жестко упиравшийся прямо в гудевший от боли лоб, говорил явно о другом: а ведь прихлопнут сейчас как муху, и все дела! — Я же тебе говорил, что здесь некуда прыгать. Да, чуть не забыл! За тобой ведь должок… Зачем ты сломал нос одному из моих парней?

Даже если бы Владимир и хотел что-либо ответить, то просто не успел бы, поскольку вслед за словами смуглого последовала парочка очень жестких ударов, и мутный стеклянный шар просто взорвался, после чего Локис провалился в молчаливую темноту…

15

Шталле торопливо вышагивал вслед за русским доктором, чувствуя, как все сильнее начинают гореть непривычные к таким пробежкам ноги, как напитывается липким потом рубашка на спине и под мышками, и проклинал всех подряд — и этих русских, решивших поиграть в шпионов, и самоуверенного болвана секретаря, укатившего вслед за девкой в прохладном салоне «Мерседеса».

Куда же этот чертов криптолог так целеустремленно торопится? Может быть, у них где-нибудь в паршивом мотеле на окраине города назначена точка сбора? Почему они не поехали на такси все вместе? Вывод напрашивался только один: они разбежались в разные стороны поодиночке для того, чтобы возможные преследователи растерялись и не смогли сразу определиться — за кем мчаться в первую очередь, у кого именно тот самый заветный ключ к поискам тайника! «Поэтому, — прикидывал немец, — у них и «дипломаты» совершенно одинаковые, чтобы запутать нас. Как это они говорят: «За двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь!» А тут «зайца» сразу три! Откуда русским было знать, что мы мгновенно сориентируемся, разделимся на группы и проследим за каждым?» При этой мысли Шталле невольно поморщился, вспоминая, что «мгновенно сориентировался» все-таки не он, а этот мальчишка-секретарь…

А здесь ему что нужно? Шталле остановился в тени громадного платана около табачного киоска и с беспокойством наблюдал, как Соболев направляется к небольшому, но весьма многолюдному базарчику, раскинувшему вдоль широкой улицы свои бесчисленные прилавки и лотки, с которых торговали всякой дрянью и где толклись толпы покупателей, туристов и просто праздных зевак. Торговые ряды, навесы, повсюду стойки с товарами, ковры, тряпье развешено, шум, гам, музыка завывает… «Дураку ясно, — чуть не взвыл от досады немец, — он меня засек, а теперь оторваться хочет! А для этого лучшего места, чем пестрая толкучка восточного базара, не найдешь! Уйдет, чертов русский скороход…»

Хайнц все-таки не выдержал и перешел на бег, увидев мелькнувшую впереди и тут же пропавшую фигуру Соболева. Немец пробежал сквозь торговые ряды, в растерянности остановился на крохотном перекрестке и наугад рванул вперед по тенистой узкой улочке. Метров через тридцать вновь остановился и, оглянувшись, снова увидел русского — тот вынырнул неведомо откуда и, словно издеваясь, неторопливо возвращался к базару!

Шталле, припоминая все известные проклятия, заторопился обратно и через полминуты притормозил у крайней лавки с уныло повисшими на веревках пыльными коврами, высматривая в который уже раз испарившегося криптолога.

— Стой и не оборачивайся! — вполголоса посоветовали сзади, и Хайнц, вздрагивая от неожиданности, почувствовал, как в поясницу больно уперлось что-то жесткое. — Заорешь или дернешься — выстрелю! И никто ничего не услышит — у меня глушитель. Ну, догнал ты меня, легче стало?

— Вы не посмеете, герр Соболев! — не очень уверенно сказал Шталле и тут же, сам удивляясь своей злости, неожиданно оказавшейся сильнее благоразумия, потребовал: — Верните то, что вы с вашей фройляйн украли у нас в Судаке!

— Я у вас, герр Шталле, ничего не крал. Воровство и торговля — это, насколько я наслышан, ваша епархия. И, кроме того… с чего вы взяли, что то, что я якобы нашел в Судаке, мы привезли сюда? Вы что, идиот? Впрочем, ваш диагноз меня мало волнует… Я сейчас уйду, а вам советую больше за мной не бегать — жарко, да и смысла нет… Ей-богу, Шталле, я неплохо к вам отношусь, но если вы опять начнете докучать мне и моим друзьям, то даю слово, что диагноз ваш может здорово измениться, и не в лучшую сторону. Ауф видерзеен, майн дойче фройнд!