Отпусти свою волчицу

Она уже привыкла к тому, что Берт то и дело подвозил ее или мотался по ее поручениям, так что предложение не вызвало никаких подозрений. Спустились и вышли из подъезда вместе. Ром и Берт распахнули салон, погрузили свои сумки и чемоданы, усадили Кристину, после чего уселись спереди. Замки на дверях защелкнулись, и машина тронулась с места.

Дорогу по поверхности от патронажного агентства до съемной квартиры оборотней Крис не знала, поэтому спокойно ехала, куда везут, аж до тех пор, пока минивэн Купер, объехав по кольцевой чуть не пол-Москвы, не съехал на трассу, явно ведущую куда-то за МКАД.

– Ребята, я что-то не поняла: куда вы меня везете? – возмутилась Кристина.

– Туда же, куда едем сами – в Стаю.

– То есть, мое мнение для вас ничего не значило? – начала заводиться Крис. – Сейчас же разворачивайтесь! Я заявлю, что вы меня похитили, на первом же посту ГАИ!

– Прости, Кристина. – Ромуальд перебрался с переднего пассажирского места в салон к своей паре, присел рядом, попытался взять ее за руку. – Ты не оставила мне выхода. Мы больше не могли оставаться в Москве. Но и без тебя я не мог уехать…

– Это почему еще?

– Потому что никогда не простил бы себе, если бы тебя нашли оборотни другой Стаи. Они не оставили бы тебе выбора, Крис. Не спрашивали бы согласия, не давали времени на раздумья. У волков принято брать, не спрашивая, особенно когда дело касается полукровок. И никто из оборотней не станет заботиться о тебе и беречь тебя так, как это буду делать я.

– Я сбегу. При первой же возможности – вот увидишь. И вообще! Что баб Маша подумает?

– Что ты отправилась работать сиделкой по найму в один из пригородов с проживанием.

– А в это время выйдет из КПЗ Семен и начнет вымещать на ней свою досаду?

– Семен уже никогда и никому не навредит.

– Что вы с ним сделали?! Вы его… убили? Загрызли?

– Поверь, ни один из нас даже не прикоснулся к нему.

– Тогда как?..

– Всего лишь напоили до полного бесчувствия. Он захлебнулся собственной рвотой, – глядя прямо Кристине в глаза твердо ответил Ромуальд.

– Собаке – и смерть собачья. Как жил в грязи, так в грязи и издох, – морщась при воспоминании о неприятном зрелище, добавил Берт.

– Мы позаботились о том, чтобы твоей соседке, бабе Маше, подселили на место Семена приличную молодую пару. Они присмотрят за старушкой.

– Я все равно сбегу. Вы не имели права решать за меня, где мне работать и с какой Стаей мне жить – если я вообще захочу связывать свою жизнь с волками, – снова насупилась Крис.

Ромуальд закрыл глаза. Откинул голову на спинку сиденья, заскрипел зубами.

Из его горла рвался рык: Руду тоже было обидно, что пара отказывается признавать его. Волк рвался на свободу. Рому стоило огромных усилий удержать зверя. Отдышавшись и промокнув покрывшиеся испариной виски, он обернулся к Кристине. Взгляд у него был болезненный, лихорадочный.

– Ты не понимаешь, малышка, – заставил он себя говорить ровно и терпеливо. – Твоя волчица рано или поздно проснется. И будет лучше, если это произойдет не в Москве, среди людей, а в Стае – там, где тебе сумеют помочь.

– Ты хочешь убедить меня, что увез меня обманным путем исключительно из заботы обо мне? – Крис хмыкнула, скривила губы. Она продолжала злиться на рыжего наглого волчару, а едва наметившееся доверие к нему исчезло, рассыпалось в осколки. – Помнится, ты намекал, что тебе что-то от меня нужно…

– Не от тебя, Кристина. – Ромуальд снова закрыл глаза. Борьба с собой и с волком вытягивала последние силы. Спор с Крис – лишал надежды на быстрое примирение. – Мне нужна ты. Даже не представляешь, насколько сильно. Но… ты должна выбрать меня сама, по своей воле – когда пробудится твой зверь.

– А если мой… моя волчица никогда не проснется?

– Проснется. Она уже откликается на мои призывы, хотя пока еле заметно, сквозь дрему. Скажи, Крис… твоя мама… она никогда не поила тебя какими-нибудь каплями? Травяными настоями?

У Кристины засосало под ложечкой. Девушку накрыло очередное воспоминание из детства...

***

Кристине около пяти лет. Она живет с мамой Леной и соседкой бабой Машей в коммунальной квартире. Ее все чаще тревожит что-то. Тело и душа отзывается на мяуканье котов и собачий лай. Хочется ответить на эти звуки – рычанием, поскуливанием. Крис то сидит на окошке, то подбегает ко входным дверям, не в силах найти себе место.

– Ну, началось, – вздыхает мама Лена после трех таких вечеров и бессонных ночей, когда у здорового по всем параметрам ребенка температура поднимается до тридцати восьми градусов и начинается какой-то невнятный бред.

Женщина извлекает из холодильника флакон из темного стекла с плотно притертой пробкой. Наливает чайную ложку какой-то жидкости и подносит к губам дочери:

– Прими-ка сладенькой водички, дочь.

Жидкость в ложке оказывается действительно сладкой, но еще и острой, и щиплет язык.

– Невкусно, – морщится девочка.

– Зато полезно. Теперь ты будешь принимать это средство, пока не станешь девушкой.

– А когда стану?

– А когда станешь – будешь принимать другое средство.

– Я болею?