Отравленная страсть

Я торопливо снял джинсы, подхватил футболку и сунул в растопыренную ладонь. Зайдя в воду по бедра, Татьяна прополоскала нашу одежду. Я напряженно смотрел на ее согнутую фигуру, а когда она повернулась, тут же задрал подбородок вверх, словно все это время любовался исключительно стайкой облаков в небе. Татьяна повязала на талии рубашку и вернулась, прижимая к груди мокрый ком.

– Выжимать будем вместе, – заявила она.

Мы ушли в дальний угол бухты. Из обломков досок составили пирамиду и развесили на ней одежду. Я плюхнулся спиной на теплый песок, раскинув руки. Потом окунусь и все смою. Татьяна присела рядом, поджав колени. Я старательно отводил глаза от ее больших темно-коричневых сосков.

– Как ты меня нашла? – поинтересовался я.

– Следила за тобой.

– Что?!

– От самой прокуратуры. Очень хотелось знать, что за девчонка тебя выручила? Героиня или сучка? Я предположила, что она тебя обязательно встречать будет. И не ошиблась. А как увидела – сразу узнала. Заметная красотка. Вызывающе заметная! И не простая. Теперь понятно, почему наш Иван пошел у нее на поводу. Он и не от таких баб млеет. Когда ты только, Заколов, ее подцепить успел?

– Ты ее знаешь?

– Ага. Евгения Русинова. Я на нее вышла, когда изучала окружение Воробьева. А как около прокуратуры увидела, в голове сразу столько версий завертелось. Она, ты, Калинин, Воробьев покойный – трое совершенно разных мужчин вокруг одной чернявой бестии. Гремучая смесь.

– И ты за нами ехала всю дорогу?

– Куда там! Догонишь вас! Как в такси сели, я сразу в свою «копеечку» – и вслед. Еще не понимала зачем. Но чувствую, надо. А может, элементарная ревность взыграла.

– Какая еще ревность?

– А ты забыл, как мы в кабинете? – Татьяна нервно усмехнулась. – Баба только с мужиком рассталась, а он с другой целуется. Э-э, Заколов, ничего ты еще не понимаешь в женщинах. Ревность – страшная сила. И главное – неуправляемая. Ты хоть мне и никто, а обидно было. Веришь?

Я посмотрел на ее возбужденное лицо:

– Странный вопрос для следователя прокуратуры.

– Какой я сейчас следователь. – Татьяна прикрыла ладошками грудь. – Когда Русинова выскочила посереди дороги, я смекнула, что у вас разлад приключился. Ты знаешь, даже приятно стало. Вот такие мы, бабы!

Она рассмеялась и опустила руки. Я вновь делал вид, что мне нет дела до колышущихся ядрышек грудей. Поправив челку, она продолжила:

– Я хотела вернуться, но все-таки за тобой увязалась, вдруг ты мне еще какой-нибудь сюрприз приготовил. А таксист как очумел. Сначала я еще держалась, но потом упустила вас. Чего он так гнал?

– Чтобы я из машины не выпрыгнул.

– Вот оно что. А я думала, слежку заметил.

– Ну а потом?

– Поколесила я немного в том районе и вижу, такси возвращается. Уже без тебя. Я ведь номер запомнила. Тормознула его, предъявила удостоверение, чтобы спросить, где пассажир вышел. А у бедняги лицо бледное, перепуганное. Тут и дураку ясно, что-то не так. Насела, он мнется, молчит. Но меня зацепило! Тогда, говорю, или едем в прокуратуру на допрос, или туда, где парня высадил. Вот на его машине мы и домчались. Как видишь – вовремя.

– А как же ты с двумя бандитами справилась? У них ножи были.

– Во-первых, форма многое значит, во-вторых, сама не знаю, как все получилось. Наплевать мне было в тот момент на ножи! Вижу – тебе конец, под воду ушел! Выхватила очешник, он у меня круглый, черный, руку выставила и ору: отпустите парня, стрелять буду! Ты слышал?

– Нет.

– Уже воду глотал, бедняга. А я сильно орала. От страха. Хорошо, что они решили драпануть. Я сразу к тебе. Когда подняла, перепугалась еще больше. Глаза приоткрыты, а взгляд неживой. Думала, не откачаю.

И только тут до меня дошло, что эта хрупкая, порою грубая, женщина спасла мне жизнь!

– Спасибо, – тихо произнес я, – извини, что сразу не поблагодарил.

– Это тебе, Заколов, спасибо, что очухался. У меня бы сердце остановилось, если бы ты не ожил. Я вообще-то брезгливая. Целоваться с покойником, бр-р-р! – Она лихорадочно передернулась. – У тебя губы были синими и холодными! Каково к ним прижиматься?

Я рефлекторно протер пальцами рот.

– Сейчас уже лучше. Можно целоваться, – засмеялась Татьяна. И опять ее грудь плавно заколыхалась.

– А что теперь будет с таксистом и бандитами?

– Ты хочешь, чтобы их покарало правосудие? Ты думаешь, что мы сажаем всех, кто преступил закон?

Я вспомнил, как несколько дней назад помогал избавиться от трупа.

– Мне все равно.

– Я думаю, что кавказцы уже покинули город. Они пришлые гастролеры. Объявлять всесоюзный розыск – весьма хлопотно. А таксиста я как следует прижму и сделаю своим информатором. Нам нужны такие люди.

– Был еще второй таксист. Его дружок. – Где?

– Наверху дежурил. Приложил меня в лоб ботинком.

– И второго достану. Не уйдет. Ты его запомнил?

– Еще бы!

Я оперся на локти, тело отдалось болью в местах ушибов.

– Что, болит? – угадала мое состояние Татьяна. – Избили?

– Свалился. – Я кивнул в сторону склона.

– Оттуда? С самого верха? Кошмар! – Она сочувственно провела рукой по моему телу. Скорбь на лице сменилась таинственной улыбкой. – Иногда боль бывает приятной. Ведь так?