Отравленная страсть

– Да, чуть не забыл! Димон, кошелек верни. – Я получил от испуганного таксиста портмоне. – И удавочку заодно давай сюда. И больше так не поступай, Димон. А то попадется клиент более обидчивый, чем я. Лежать тебе тогда в кювете с перетянутым горлом. Мои коллеги подобное не прощают.

Мягко шуршали шины, ровно гудел двигатель. Витек напряженно смотрел вперед, лишь изредка бросая на меня осторожный взгляд. Димон забился в угол, стремясь слиться с обивкой салона.

Я подкрутил громкость радиоприемника. Вечерний эфир наполняли незатейливые песенки о любви. Песни были разными. О расставании, встрече, ожидании, радости, глупом счастье, подлом обмане, жгучей ревности и первом поцелуе. Я вслушивался в тексты, и мне казалось, что все эти слова обо мне и о Жене. Я примеривал песню на себя как одежду, и каждая была впору. Иногда, только куплетом, одной фразой или общим настроением. Везде я с удивлением находил что-то созвучное своим переживаниям. А в некоторых песнях я был уверен, что слышу мысли любимой девушки. Я верил, что она именно так думает о нас, и мечтает о том же, о чем и я. Песни прорывали пространство и приближали ко мне любимую девушку.

Незаметно подъехали к общежитию.

– А что вы сделали с Сашкой? – вспомнил я встревоженный звонок друга.

– С кем? – удивился Витек.

– С моим приятелем, я с ним в одной комнате живу.

– На хрена он нам? Мы не заходили внутрь. Выяснили у какой-то девчонки, что ты еще не пришел, и остались поджидать снаружи.

Вот это поворот! С Евтушенко они не разговаривали. А я уже подумал, что ловко избавился от возникшей проблемы. На что же тогда намекал Сашка, когда звонил мне? Он намекнул, что мы попались с трупом. Если это не связано с таксистами, то где еще мы могли проколоться?

ГЛАВА 19

С такими неприятными мыслями я вошел в общежитие. Франц Оттович вскочил со стула и торопливо шагнул мне навстречу, как швейцар фешенебельного ресторана при появлении важного посетителя. На его лице притаилась улыбка тайного осведомителя, принесшего секретную информацию.

– Она здесь, – шепнул он, загадочно двинув бровями.

– Кто? – не понял я.

– Евгения. К вам пришла, – из-за волнения старик забыл наш уговор и опять перешел на «вы».

– Женя? Ко мне? Но…

– Я ее сразу узнал.

– Она представилась?

– Нет. Она вас спросила. Я узнал по голосу. Красивая, чертовка! А грация, поворот головы, взгляд… Поверьте мне, это роковая женщина. Такая или осчастливит, как никто на свете, или сломает жизнь. С ней – или вершина, или пропасть. Середины не будет.

– Не хочу я середины! – прервал я вахтера.

– И правильно, – подхватил он. – Середина – это ноль, ничто. А для полноты жизни требуются эмоции. Положительные или отрицательные – не столь важно. Главное, чтобы сильные.

Я представил зигзагообразную функцию с вершинами выше и ниже горизонтальной оси:

– Это называется экстремумом. – Что?

– Пики эмоций – это точки экстремума. Там производная равна нулю. Скорость жизни равна нулю.

– Правильно, – еще раз согласился вахтер. – Потому что это предел, дальше некуда.

– Жизнь достигает максимума или минимума, вершины или пропасти, – задумчиво произнес я. – Но на пути к ним скорость жизни приобретает наибольшее значение.

– Вот это и есть – Жизнь! Жизнь с большой буквы, – подытожил вахтер.

– Что-то мы отвлеклись, – встрепенулся я. – Что сказала Женя?

– Ничего. Спросила, в какой вы комнате, и сразу поднялась. Потом несколько раз спускался Евтушенко, звонил, вас искал.

– А я задержался, и она ушла.

– Нет! Евгения еще здесь.

– Так что же вы сразу не сказали! – крикнул я, взбегая по ступенькам.

– Ну, народ! А я разве говорил, что… – слова наигранного возмущения стихали за моей спиной.

Я ураганом ворвался в свою комнату. Женя! Она здесь! Холодный взгляд девушки изучающе осматривал меня. Потом я заметил Сашку Евтушенко и Ольгу Карпову. Все трое сидели за столом и играли в карты.

– Тебя ждем, – первой подала голос Карпова. Ее глазки ехидно стреляли то в меня, то в Русинову. – Что-то ты долго сегодня у Ирины Глебовой задержался.

– Я учу ее водить машину! – резко ответил я.

– С утра и до вечера. Все учит и учит, учит и учит. Аж устал, бедный! А сейчас вы проходили курс ночного вождения. И телефон у вас прямо в машине установлен?

– Оля, тебя это не касается, – я старался сдержать раздражение.

– Хорошо, я умолкаю. Тебя, вообще-то, вот, – Ольга показала на Женю и замялась, подбирая нужное слово, – дэвушка ждет.

Она сознательно произнесла слово «девушка» с кавказским акцентом. Я тут же вспомнил подозрения Ирины.

– Привет, Женя, – только сейчас я додумался поздороваться.

– Салют, – еле слышно ответила Русинова. Я подошел к столу:

– Так что вы тут делаете?

– В карты играем, – развел руками Сашка.

– Поздно уже…

– Вспомнил! – с сарказмом прервала меня Ольга. – Ему несколько часов назад звонили, но он, видимо, был не в силах оторваться от процесса обучения.

– А некоторым пора домой, – я уперся взглядом в Карпову.

– Ничего себе! – возмутилась она. – После десяти, кстати, присутствие посторонних в общежитии запрещено.

– Оля, иди в свою комнату.

– Интересно! А она? Останется здесь на ночь с мужиками?