Отражение

– Привет, Макс. Как ты себя сегодня себя чувствуешь? – спросил он. Я чуть не рассмеялся. У него извращенное чувство юмора.

– Нормально, Ричард, – Тем не менее, вежливо ответил я, – Я бы хотел поскорее оставить это гостеприимное заведение.

– Три дня. Мы договорились с Эдвардом, что я могу задержать тебя на три дня. Мне важно знать, что обострение, которое усилилась в последнее время, больше никому не сможет навредить, – Строго оповестил меня Эймс.

– Эдвард может решать за меня? – сухо спросил я.

– Да, может. Он твой отец и несет ответственность, которую ты нести не способен.

– Хотите меня обидеть?

– Это невозможно. Обида – это чувство, эмоция. Ты способен только на гнев и ярость. Хочешь, о чем-то мне рассказать?

– Нет. Не считаю нужным.

– Зря. Тебе необходимо общение. Ты сутки провел в бессознательном состоянии. О чем ты думал в это время?

– Ни о чем, Ричард. Я не думаю, когда меня нет.

– А сейчас, ты думал о том, что случилось? – Эймс закинул ногу на ногу, внимательно уставившись на меня.

– Нет. Я думал об Эмили, – Ответил я, понимая, что должен выдать хоть что-то, чтобы Ричард убрался и оставил меня в покое, – Я вспоминал нашего кота Баксика.

– Ты мне не рассказывал. У вас было животное?

– Да.

– И как вы с Эмили относились к нему?

– Думаешь, мучили и издевались?

– Почему ты так решил.

– Но мы же психи, – Усмехнулся я.

– Вы не психи, Макс, – терпеливо произнес Эймс, – И никогда ими не были. У тебя существуют врожденные нарушения центральной нервной системы, которые повлияли на твою эмоциональную деятельность и восприятие окружающего мира. Вспышки гнева лишь следствие, а не симптом. Тебе необходима рационализация трудовой деятельности и времени отдыха, а так же сбалансированная диета, полноценный сон, и мы справимся с твоим агрессивным состоянием. Мы говорили о Баксике. Итак, вы с Эмили любили вашего кота?

– Да, он был славным. Рыжий с лап до головы, без единого светлого пятнышка, – Ответил я, уносясь мыслями в прошлое.

– Долго он жил с вами?

– Два года. Потом заболел и умер. Эмили плакала, когда папа, положив его в мешок, ушел хоронить во дворе.

– А ты?

– Я не понимал, почему она плачет. Эмили сказала, что, когда уходят те, кого приняло твое сердце, становится больно, образуется дыра, и поэтому у нее текут слезы. У нее болело сердце. И когда она объяснила, то положила мне руку… сюда, на грудь. Вы мне не поверите, но я почувствовал то, о чем сказала Эмили. Боль.

– Ты можешь чувствовать боль, Макс. Я тебе верю. Боль, удовольствие, гнев присущи всем, без исключения. Боль потери в твоем случае ассоциируется со смертью.

– Когда умерла Эмили, мне тоже было больно, но гораздо сильнее. Только не сразу. Помнишь, я провел тогда полгода с вами. Я не понимал, что случилось. Я считаю, что имеет значение время, которое близкий человек занимал часть сердца. Мне полгода было очень больно, потому что я не мог больше говорить с Эмили. А когда ты показал мне ее могилу, мне стало понятно, что она не вернется.

– Боль прошла?

– Я убрал ее. Иногда выпускаю, когда грустно.

– Иногда я завидую тебе, Макс, – покачал головой Ричард.

– Почему?

– Я не могу ничего убрать. Моя жена умерла пять лет назад.

– Сильвия. Я ее помню.

– Да. И боль всегда со мной.

– Мне жаль.

– Нет, тебе все равно. Мы не занимали места в твоем сердце, – Печально улыбнулся Ричард. Я не обиделся. Он просто был искренен со мной, – Давай, вспомним о том, что случилось позавчера.

– Не думаю, что готов обсуждать с вами личную жизнь, – Я резко встал и прошел к окну. Ну, зачем Ричард все портит? Вид на сад успокаивал. Я не хочу вспоминать. Не сейчас.

– Когда страдают члены твоей семьи – это уже не личная жизнь. Анжелика попала в больницу, она еще месяц не сможет нормально разговаривать. У нее швы на губе и вывихнуто правое запястье. Что ты можешь сказать по этому поводу?

Я не отвечал. Я не слушал, я смотрел на расцветающий сад. Мы все ждали весны, а я остался в промозглой осени. Навсегда. Мне уже не выбраться, не собраться. Зачем он мучает меня? Я мог убить ее, я держал пальцы на тонкой хрупкой шее и хотел этого. Убить. Впервые в жизни. Я был близок, на самом краю, а потом что-то случилось. Не осталось сил, пустота и надвигающая черная бездна. Я разжал пальцы…. Она упала на пол и не двигалась. Не дышала. Я думал, что она не проснется и …. Это было последнее, о чем я думал. Ни боли, ни страха, ни сожаления. Очнулся уже здесь. Мне сказали, что она жива. Словно для меня это имеет какое-то значение. Она никогда больше не вернется в мою жизнь. Я мог убить ее. И теперь она знает, что я способен. Знает, что я чудовище, которого стоит бояться. От которого нужно бежать со всех ног. Я не смогу объяснить и не хочу. Не вышло. Я был готов, но мне хотелось занять немножко времени. Не Энжи играла в дочки—матери, а я.

– Ричард, я, правда, уверен, что нам не стоит говорить о моей жене. В скором будущем – бывшей жене.

– Вы и года не женаты. Ты готов так просто сдаться?