Отражение мертвой любви

Я больше не мог терпеть. Услышав мои слова, Ева поднялась на ноги, подошла к столу и уверенной рукой скинула все тетради, ручки, карандаши. В стену полетел ноутбук, плевать, лишь бы освободить пространство. Повернувшись ко мне, она села на стол и раздвинула ноги приглашая присоединиться.

Обнаженная, влажная от пота. Как никогда желанная. Я поднялся с дивана, скинул штаны, болтающиеся на щиколотках, подошел к Еве и слился с ней поцелуем. Ее рука схватила член и примкнула к себе головкой. Медленно водя по кругу, она не торопилась, получая кайф от процесса. Я не мог сдерживаться. Оторвавшись от губ Евы, я с силой проник внутрь, забыв обо всем на свете. Блаженство. Всепоглощающее блаженство — вот что я испытал. Ее яростное дыхание возле моего уха. Нежный укус в шею. Крик. Стон. И вновь крик наслаждения заставляющий покинуть реальность.

Царапаясь, и впиваясь друг в друга зубами, мы были единым целым. Ее ноги, крепко обхватив мои бедра, с каждой секундой сжимали все сильнее. Перебинтованные руки плавали по спине, оставляя порезы от ногтей. Боль вперемешку с удовольствием. Боль вперемешку с неземным наслаждением. Открытые двери рая, в которые мне позволил войти демон.

Я прижался к Еве всем телом, чувствуя, как из меня выливается сама жизнь. Ощутив это, Ева сделала еще несколько движений тазом и не заставила себя ждать. Наши крики сломали тишину. С разницей в несколько секунд мы избавили друг друга от оков бренного мира и, вырастив крылья, возвысились к небу.

— Ева…

Моя Ева…

Глава 33

Следующие несколько недель прошли, как в песне Domino:

Два пакета жратвы, ящик ликера, порно и Метадин,

 Здесь дней на пятнадцать, команда «Не сдаться!» и здравствуй другая, жизнь!

Все это время я был искренне счастлив. Выключив сотовые телефоны, закрыв дверь на все замки, мы наслаждались телами друг друга. Пока обнаженная Ева спала, прикрыв наготу белой простыней, я тихо включал ноутбук и дописывал роман. В отражении монитора я видел любимую женщину.

«Отражение любви».

Название книги пришло в голову именно в эти моменты. Я поворачивался через каждые пять минут, все еще боясь потерять ее. Умиротворенная, спокойная. Ева была тем лучом яркого света, который пронзал тьму острием копья. Я испытывал такое сильное чувство, что до конца не мог поверить в происходящее. Словно во сне. Неужели можно настолько любить другого человека? Она пробуждала во мне все самое светлое днем, выплескивая на листы бумаги, и высасывала черноту ночью, овладевая мной, каждый раз, как в последний.

Я делал мелкие наброски, в то время как она готовила очередной ужин, прикрывшись лишь фартуком или обвязав тело полотенцем. Вспомнился колледж. Сперва получалось не очень, но раз на третий-пятый, Ева, словно живая, смотрела на меня с белого листка бумаги.

— Почему я всегда помнил тебя, хотя лица твоего никогда не видел в больнице?

— Когда ты уезжал, я смотрела на тебя с окна своей палаты. Мы встретились глазами. Ты до последнего сопротивлялся отцу и не хотел садиться в машину. В тот момент я была без повязок. Единственный раз, когда ты увидел не монстра, а настоящую меня.

Действительно. Я до сих пор помню тот крик, когда отец заталкивал меня в салон автомобиля. Но лицо той девушки, казалось, размытым и нечетким.

— Почему ты это сделала?

— Резала себя?

— Да.

Мы сидели на кухне, укутавшись в одеяло, и смотрели в окно, встречая рассвет, с одной кружкой кофе на двоих, согревающей ладони. Роберт удобно расположился под столом, видя очередной сон.

— После смерти мамы, мне казалось, что я умерла вместе с ней. Да, мы никогда не ладили, но она всегда занимала часть места в моем сердце, пускай и не такую большую, как ей хотелось.

— И что было потом?

— Когда ее не стало, я не чувствовала ничего. Я осталась одна. Еда потеряла вкус. Цвета лишились красок. Тепло не согревало. Я была безразлична абсолютно ко всему. Выход нашелся сам собой. Сидя в ледяной ванне, я случайно порезалась бритвой, и это было первое, что я почувствовала за очень долгое время. Дальше — как наркотик. Нужно больше. Нужно еще!

Ева развернулась, села ко мне на колени и положила голову на плечо. Я накинул сверху покрывало и обнял ее за обнаженную спину.

— В конечном итоге это перешло в фанатичное нанесение увечий. Мне больше не удавалось скрывать свой маленький секрет. Горничная Ларсенов нашла простыни, насквозь пропитанные кровью. Дальше дело оставалось за малым. Смирительная рубашка, колеса и четыре стены. Лишь благодаря маленькому мальчику я не свихнулась окончательно.

Я прошелся кончиками пальцев по ее плечам. Ева поставила кружку на стол, и мы занялись самым чувственным и нежным сексом в моей жизни. Больше не было секретов. Все стало ясно. Мозаика окончательно сложилась. Я знал, что так не сможет продолжаться вечно, но хотелось как можно дольше остаться в эпизоде, где главные роли исполнили два актера, а все остальное — декорации.

— Я люблю тебя, Ева.

Моя Ева…