Отражение не меня. Сердце Оххарона

Паладин ушел, и у Незабудки открылся от изумления рот, когда дверь за ним захлопнулась, а потом… исчезла. Вот просто пропала со стены, и пока девочка хлопала глазами, старик постучал по белой стене длинной указкой, что возникла в его руках.

— Ну, что ж, не будем медлить, риара Сиера, — произнес он, и глаза духа зажглись предвкушающим блеском. — И должен предупредить, что Комната Знаний существует вне реальности, и выйти отсюда вы сможете лишь после того, как усвоите урок! Начнем ваше обучение!

И Незабудка даже пискнуть не успела, как ее усадила за стол и выдали длинный пергамент. А после… Лучше бы ее отправили к крысам! С ними и то было бы проще договориться, чем с противным и заумным старикашкой, пусть даже и духом!

И, похоже, этот отвратительный и гадкий ори-не помню-что-там-дальше только и ждал в своей круглой башне, чтобы замучить её знаниями до смерти!

* * *

Шариссар

Проводника разбудили среди ночи, и он не сразу понял, что происходит. Испуганно прижал к груди мешочек с открывающими камнями, хлопая глазами и в ужасе палясь на паладина.

— Мой господин? — изумленно выдохнул он.

— Мне нужна Арка, — приказал Шариссар. — Прямо сейчас. В Острог.

— А-а-а… — начал проводник, но замолчал, увидев взгляд паладина. Засуетился, пытаясь не показать своего изумления и не разглядывать полуголого господина. За свою долгую жизнь, большая часть которой прошла рядом с высшим, проводник ни разу не видел Шариссара в таком состоянии. Командующий армией Мрака стоял в одних штанах, босой, с голым торсом и чуть покачивался. Кажется, он не замечал, что стоит на земле, покрытой инеем, и холодный ветер, гуляющий в ущелье, его не беспокоил. И, похоже, дарей-ран был пьян. В стельку. И подобного проводник тоже не видел никогда.

Он бегло осмотрел метки на теле господина и торопливо отвернулся, молясь, чтобы его за это не казнили на утро, и уже истово жалея о своем любопытстве. Какой демон дернул его посмотреть на господина? А главное, заметить на его предплечье черный выжженный на коже браслет. Знак раба…

Проводник в ужасе уронил свои камни и согнулся, торопливо поднимая их с земли дрожащими руками. Он забормотал под нос воззвание к Мудрому Мраку, надеясь умилостивить коварного бога, что заставил его взглянуть на паладина в этот недобрый час.

— Скорее, — хрипло бросил Шариссар, и проводник подпрыгнул на месте.

К счастью, безумный страх не помешал проводнику установить камни и открыть переход. Шариссар сделал еще глоток из кожаного бурдюка и шагнул в подпространство.

Стражи Острога встретили его изумленными взглядами, но ничего не спросили. Лишь изумились тому, с какой скоростью их господин прошел мимо, торопясь в свои покои так, словно там его ждало что-то на редкость ценное.

В комнату Шариссар ввалился один и застыл, уставившись на кровать. Она была пустой. И запаха Леи тоже не было — значит, девушка так и не появлялась.

Он швырнул в стену пустой бурдюк и замер, пытаясь сосредоточиться и подумать.

Почему она не приходит?

Его метка зовет девушку к паладину, тянет сквозь миры. Но пока Лея бодрствуют, ее сознание сопротивляется, и потому она появляется лишь во время сна и почему-то только здесь. Возможно, крепость оказалась ближе всего к Хандраш. Шариссар откинул голову, ощущая жжение на лопатке. Его метка горела, пульсировала, болела.

— Где ты?

Он зарычал.

Почему она не появляется? Не спит? Но чем можно заниматься ночью, если не спать? Воспоминание о том её поцелуе, что он ощутил, заставило кровь паладина закипеть. Он зарычал, чувствуя, как обжигает ревность — горячая, бурлящая, жгучая и мучительная.

Она с ним? С тем, кто ее целовал? И от того не приходит?

Ярость ослепила, и его тело начало меняться, принимая наилучшую форму для убийства. Он сдержал обращение невероятным усилием воли, сжал виски.

— Убью!!! — рык вырвался из сухой глотки, а мышцы напряглись от желания ощутить под пальцами шею светлого мага.

Шариссар подобрал бурдюк и потряс его, надеясь услышать внутри желанное бульканье. Ему надо выпить. Нет. Ему надо напиться до беспамятства, до темноты, до хмельного омута, в котором не будет ничего, кроме белесого тумана. Он больше не мог так. Не мог жить, ощущая эти чувства, раздирающие его, сводящие с ума, лишающие сил. Ему было плохо от бесконечного сопротивления, от желания, от тоски.

Он не хотел это чувствовать. Не хотел!

— Лея, — губы прошептали сами, не подчиняясь воле паладина. — Кошечка. Прошу тебя. Ты нужна мне… Ты нужна мне!

Рык взорвался в тишине комнаты и затих, не оставив даже эхо. Шариссар сжал ладони в кулаки. И замер. Втянул воздух. Медленно обернулся.

Лея спала на спине, в том самом сером платье, и даже в обуви. Словно прилегла на несколько минут, и провалилась в сон, незаметно для себя. Шариссар бесшумно поставил бурдюк и скользнул к кровати. Остановился, всматриваясь в лицо девушки. Она выглядела такой хрупкой, в темных волосах появились белоснежные пряди. Ее косы растрепались, и один завиток лежал на щеке. Паладин протянул руку, ощущая непреодолимое желание коснуться его, намотать на палец, ощутить мягкость ее волос. И снова замер.