«Отражение» (СИ)

— Группа А и В под командованием Рэдфокса и Дрейса заходит с фланга, группа С под командованием Фернандеса атакует с тыла огненной мощью. Группа D под моим началом наносит им удар с неба, — статная в форменном плаще революционеров женщина выпрямилась, окинув присутствующих строгим взглядом. — Всем все понятно?

— Да!

— Отлично, — она указала на крестик, помеченный на голографической карте и показывающий центральный зал в форме шара. — Место встречи — сердце лаборатории. Боевая мощь противника значительно уступает нам. Пока прибудет подкрепление, мы уже сравняем это место с землей.

Раздался одобрительный шепот.

— Приступаем!

Все тут же направились в сторону выхода. Первый капитан повстанческой армии «Хвост феи» Эрза Скарлет еще раз осмотрела карту, мысленно делая пометки, куда наиболее выгодно направить всю боевую мощь своего отряда.

— Эрза, — позвал тихий и до боли знакомый голос.

— Что, Джерар? — не поворачиваясь в его сторону, по возможности строго, спросил капитан. — Сейчас не время и не место для пустой болтовни.

— Да… ты права, — в голосе проскользнула грусть. — Но сегодня мы начнем войну, а я хотел бы кое-что сделать, перед тем как идти на смерть.

— Джерар, я же сказала…

Договорить ей не дало обжигающее касание чужих, обветренных и жестких губ, которые мягко, но в то же время требовательно накрыли ее. Она должна была оттолкнуть, может быть, ударить и накричать.

Но она смогла лишь ответить, отчаянно и полностью отдавшись желанному водовороту чувств. Дыхание перехватило, и страстный, полный той самой самоотдачи, которая могла быть лишь именно сейчас, когда любовь смешивалась со страхом потерять кого-то родного и близкого, поцелуй, словно обвивал их обоих стальной цепью, разорвать которую было невозможно.

— Только посмей умереть, Фернандес, — прекратив поцелуй и выровняв дыхание, прошептала Эрза.

— Могу сказать то же самое, Скарлет.

***

— Это последний?

— Да.

Металлический нож, обагренный алой кровью, со звоном упал на бетонный пол. Люси с отвращением посмотрела на информаторов, которые больше никогда не смогут собирать информацию. Из перерезанных глоток хлестала кровь, которая стекая, пропитывала белоснежные халаты. И эта картина действительно пугала.

— Давно об этом мечтала, — прошептала Хартфилия, с презрением переступив через упавшего на пол мужчину. — Мы тут слишком задержались… Нужно объединиться с группой… Ай, что ты делаешь?

Нацу резко схватил руку девушки, непривычно серьезным взглядом посмотрев на хрупкую ладонь. Не удостоив ее ответом, он медленно взял край латексного рукава и также медленно опустил, обнажая бледную кожу, на которой налились свежие синяки и алели слабые ожоги. На том месте, где он ее держал.

— Что это? — голос Нацу не дрогнул, но она физически чувствовала напряжение, исходящее от него.

Люси отдернула руку, опустив рукав обратно.

— Не важно.

— Нет, важно!

— Я сказала, не важно!

Нацу напрягся, пытаясь успокоиться и не срываться.

— Это я сделал?

— Нет.

— Этих синяков не было, когда мы с тобой встретились!

— С чего ты это решил?

Нацу поднял голову, встретившись с ней взглядом и невесело улыбнулся.

— Твои движения не были настолько скованы. Готов поспорить, это не единственный синяк, не так ли? Леви сказала, что эта дрянь, — он кивнул в сторону прикрепленной к поясу Хартфилии сумочке, — меняет характер людей. Я не настолько глуп, чтобы думать, что он на меня не подействовал. От тебя исходит мой запах… Сильный запах, — он следил за ней, улавливая каждое непроизвольное движение или же брошенный взгляд. — Я прекрасно представляю, что это означает.

Он замолк, давай ей возможность сделать выбор: продолжить врать или же признать правду. Но ни он, ни она не могли решить, что для обоих будет более приемлемым.

— Я не слаба настолько же, насколько ты не глуп, — Люси уверенно вперила горящий взгляд в глаза Нацу. — Я не сломаюсь от этого, уж поверь. А если ты боишься, что я теперь тебя ненавижу, то ты глубоко ошибаешься. Я имею представление, кто есть ты, а кто тот монстр, который…

Она не успела договорить. Сильные и не терпящие возражения руки обвили ее плечи, а сама она, даже не поняв этого, оказалась прижатой к горячему и надежному телу этого малознакомого, но в то же время родного человека. Нацу обнимал ее крепко, будто боясь, что она растворится или исчезнет, а он не готов был этого допустить.

Что-то мокрое коснулось ее щеки и пропитало «Хамелеон» парня, и Люси лишь через мгновение поняла, что это ее слезы. Те самые слезы, которые она сдерживала из последних сил, боясь, что если даст им волю, то станет в чужих глазах слабой, не достойной, не воином.

И уже не осталось сил быть сильной…

Прижавшись к Нацу ближе, она уткнулась в его грудь и громко и надрывно, со всей той болью и горечью зарыдала, давая волю запертым доселе чувствам. Тем, что копились долгие годы. Тем, что копились последний час. Тем, которые нужно было выплеснуть, чтобы попытаться стереть из своей памяти.