Отражение удара

— Ну?! — яростно прорычал Сергей Дмитриевич и швырнул лопату под ноги пугливо отскочившему каменщику. — Сколько здесь — полкуба, куб? Это уголовщина, тебе понятно?! При Сталине тебя бы шлепнули за это дело, а при Андропове загнали туда, куда Макар телят не гонял…

— Не при Сталине живем, — осторожно огрызнулся Стась. Сергей Дмитриевич шагнул к нему, и каменщик резво отпрыгнул назад, зацепился за край колодца и чуть было не нырнул в него головой вперед. — Ну, ты чего, Митрич, — примирительно заныл он. — Чего ты, в самом деле? Мы тут целый день по пояс в глине, как эти… а ты, блин, как этот…

— Вот что, — холодно сказал Сергей Дмитриевич, брезгливо вытирая испачканные о черенок лопаты пальцы краем халата. — Сейчас раскопаете эту могилу, — он кивнул на смешанную с цементом глину у себя под ногами, — и закончите колодец, а завтра пойдете на сборочный, бетон кидать… Учтите, я проверю.

— Ты на часы-то смотрел? — медленно закипая спросил Стась. — Ишь, раскомандовался…

— Повторять не буду, — отчеканил Сергей Дмитриевич. — Хочешь работать — работай, а не хочешь — пойдешь за ворота. И не надейся, по собственному желанию я тебе уволиться не дам. Пойдешь по статье, за пьянку на рабочем месте… С такой записью тебя уборщиком в морг не примут.

— Какая пьянка? — вскинулся Стась. — Ты мне наливал?

— Экспертиза? — с холодной улыбкой предложил Шинка рев.

Стась увял.

— Бери лопату, калека, — сказал он Мишане.

— А? — не понял тот.

— X., на! — рявкнул Стась. — Лопату, говорю, бери, раствор откапывай, кирпич подавай, баран ты долбанный… Работать надо! Зря ты так, Митрич, закончил он, повернувшись к Шинкареву.

Сергей Дмитриевич резко повернулся на каблуках и широко зашагал прочь, сильно отмахивая рукой. Другая рука судорожно шарила по карманам — он опять забыл, что давным-давно бросил курить.

Вернувшись в цех, он обнаружил, что забыл еще кое о чем: сегодня в цеху выдавали зарплату, и первые ласточки уже возбужденно переминались возле закрытого окошка табельной, выходившего на лестничную площадку. Лестница вела на второй этаж, к раздевалкам и душевым, и это было удобно: по дороге на работу рабочие опускали пропуска в прорезанную в окошке щель, а на обратном пути табельщица Вера возвращала их владельцам, В дни получки вместе с пропуском работяга получал свои кровные, и тогда во всех окрестных гастрономах случался аншлаг, переходивший в народное гуляние.

Сергей Дмитриевич внезапно понял, что сегодня он впервые за много лет с удовольствием примет участие в этом гуляний, и нетерпеливо постучал в дверь табельной.

— На часы погляди! — раздраженно отозвалась из-за двери табельщица.

Сергей Дмитриевич поморщился; и эта туда же!

«Посмотри на часы…» Посмотрела бы ты на мои часы, сучка… Нет у меня часов!

— Верунчик, это я, Шинкарев. Открой, золотце.

— Какие вы все ласковые, когда получкой пахнет, — проворчала Вера, впуская Сергея Дмитриевича в тесную каморку, где круглый год стоял неприятный запах — у табельщицы было собственное понятие о личной гигиене, и Сергей Дмитриевич, попадая сюда, старался дышать через раз.

Сунув ком разноцветных бумажек в карман брюк, он вышел из табельной и, спустившись на первый этаж, в комнату мастеров, повесил каску в шкафчик и сменил халат на кожанку. Куртка почти высохла и только у пояса неприятно холодила ладонь. Шинкарев рывком задернул «молнию» до самого верха, нахлобучил на голову шляпу и двинулся к выходу, но тут на столе зазвонил телефон.

Чисто автоматически он снял трубку и, услышав голос начальника цеха, проклял все на свете: черт его дернул схватить эту трубку!

— Шинкарев? — спросил начальник. — Вот так удача! Как говорится, на ловца и зверь бежит. Зайди-ка ко мне, поговорить надо.

— Иду, — покорно сказал Сергей Дмитриевич и, положив трубку, впервые за много лет длинно и витиевато выматерился.

Разговор у начальника был вполне деловой: со следующей недели нужно было начинать капитальный ремонт столовой третьего механического. Работы предстояло невпроворот, и множество деталей требовало предварительного уточнения и согласования, но Сергей Дмитриевич никак не мог избавиться от мысли, что начальник затеял эту тягомотину в самом конце рабочего дня специально. Издевается, скотина, подумал Шинкарев, слушая начальника. Власть свою показывает. Дня ему, видите ли, не хватает, горит он на работе… мать его за ногу и об колено, как говорит Саша.

Разговор затянулся почти на час, и, когда Сергей Дмитриевич миновал проходную, пересменка уже закончилась. Внутри у него, казалось, все спеклось и потрескалось, как в пустыне, и он, мысленно показав кукиш всему свету и в первую очередь жене, зашагал напрямик к ближайшему гастроному.

В вино-водочном, как водится, стояла длинная, весело-возбужденная очередь, почти сплошь из мужчин.