Отражение удара

Этот день наступил совершенно неожиданно и намного раньше, чем ожидал Шкилет. Однажды мать привела домой нового «козла». Как вскоре понял Витька, это был не просто козел, а законченный отморозок. Мать он не «трахал» и не «имел» — он ее мордовал, поскольку на обычный секс его попросту не хватало. В свои тринадцать Витька был уже неплохим специалистом в области диагностики половых отклонений и очень быстро разобрался в ситуации. Да и как тут было не разобраться, когда в ход то и дело шла лыжная палка, которую этот псих приволок с какой-то помойки и которой пользовался с большой изобретательностью… Это было уже не противно, а страшно. Больше всего Витька боялся, что однажды этот чокнутый сообразит снять с палки ограничительное кольцо, и тогда дело не обойдется простыми побоями.

Именно это и произошло сегодня вечером. Увидев, что собирается сделать проклятый отморозок, Витька не выдержал. Он давно возненавидел мать за свое «счастливое детство», но это было уже слишком. Он бросился вперед, вопя что-то нечленораздельное и почти ничего не видя из-за застилавших глаза слез. Нападение получилось неожиданным, и ему удалось вырвать лыжную палку из потных волосатых лап.

— Ты чего, бляденыш? — удивленно промычал мужчина, все еще сидя верхом на его матери. — А ну, отдай мой вибратор!

Вибратором этот скот называл свою лыжную палку.

— Да пошел ты на…! — выкрикнул Витька прямо в страшную красно-фиолетовую рожу, заросшую грязной седоватой щетиной. — Соси хрен у пьяного ежика!

О последней фразе он немедленно пожалел — так ругались сявки из начальных классов, и ему такие слова были не к лицу. Впрочем, залп попал в цель — пьяный зверь заревел и неуклюже сполз с кровати на пол. Витька все еще сыпал ругательствами, выпаливая в ненавистное рыло все, которые знал, и новые, изобретаемые прямо по ходу дела, и замолчал только тогда, когда мужчина схватил со стола сточенный до тонкой, похожей на невиданный стальной зуб полоски хлебный нож.

Витька посмотрел на него — голого, грязного, вонючего, с головы до ног покрытого спутанной черной шерстью, с ножом в руке и с глазами, как у бешеной селедки, — и понял: убьет. Искромсает в лохмотья, в кровавые лоскутки, а потом вместе с матерью завернет в клеенку и выбросит в мусорный контейнер.

Зверь бросился вперед, молча и с неожиданной плавной стремительностью, и тогда Витька перехватил лыжную палку на манер винтовки со штыком и сделал короткий, точный выпад, целясь в… ну, понятно, куда именно.

И попал!

Это был мастерский удар, и при воспоминании о нем тонкие губы Шкилета тронула бледная тень улыбки Все получилось, как в кино, даже звук: удар сопровождался коротким чавкающим хрустом, и голый человек, похожий на упыря — не на киношного, а на самого настоящего, — остановился, словно с разбега налетел на каменную стену. Медленно-медленно он разинул щербатую щетинистую пасть, медленно-медленно обхватил руками свое хозяйство, и так же медленно, словно бы даже торжественно, опустился на колени. Потом он мягко повалился на бок, медленно — очень медленно! — подтянул колени к животу, показав грязные серо-желтые подошвы босых плоскостопых ног, и только после этого завыл — не закричал, а именно завыл, вот именно как упырь, которому забивают в сердце осиновый кол.

— Нравитша вибратор, бля? — спросил Шкилет сквозь оскаленные зубы, задыхаясь от свирепого боевого азарта.

И тогда случилось самое страшное: мать подняла с подушки опухшее от водки и побоев синее лицо, посмотрела на него заплывшими бессмысленными глазами и вдруг с воплем: «Убью бляденыша!» рванулась к ножу.

Витька не помнил, как выскочил из квартиры. «Вибратор» все еще был у него в руке, и при свете горевшей в подъезде лампочки он разглядел, что изогнутый наконечник лыжной палки испачкан густой, лаково поблескивающей кровью. Он оглянулся. Погони не было — то ли у матери хватило ума не выскакивать голышом на улицу (в чем Витька сильно сомневался), то ли она просто не удержалась на ногах и свалилась рядом со своим козлом. Витьке это было уже безразлично. Он просунул конец лыжной палки между прутьями перил, уперся, налег всем своим цыплячьим весом, и тонкая дюралевая трубка медленно, нехотя согнулась пополам. Витька потянул ее на себя, сгибая в другую сторону. После первого раза дело пошло легче, после третьего на металлической поверхности появилась черная трещина, похожая на беззубый рот, а после пятого палка переломилась, и кусок с окровавленным наконечником со звоном запрыгал по ступенькам.

— Штоять, бля, — сказал ему Витька.

Он поднял обломок и вышел во двор. Половину палки с ручкой он зашвырнул в кусты — пусть ищут свой вибратор, если он им нужен, — а кусок с наконечником спрятал под куртку, предварительно ополоснув наконечник в луже. Он и сам не знал, зачем ему понадобилось это смехотворное оружие, но с ним было как-то спокойнее — пожалуй, это была единственная надежная вещь в предательском, изменчивом мире.

В начале третьего он вышел на Малую Грузинскую.