Отражение удара

Глядя на беседующих стариков, человек в плащ-накидке подумал, что было бы неплохо разом покончить с обоими. Старик в светлом плаще помог мальчишке выскользнуть из лап смерти, и ненависть осталась голодной. А бомж… Что ж, бомж — это лишняя пара глаз, а значит — лишняя опасность. Если кто-то увидит, разглядит, догадается… нет, бомжа нужно тоже убить. Может быть, получив двойную порцию крови, ненависть на время угомонится и даст хозяину немного отдохнуть, отлежаться на дне. Старик в светлом плаще, которого бомж называл Степановичем, был абсолютно прав: милиция, хоть и вяло пока, но уже начала шевелиться, и несколько ночей, проведенных в своей постели, пошли бы убийце на пользу. Пусть успокоятся, пусть решат, что маньяк, которого они ищут, сменил район своих действий…

Кстати, сменить район тоже не помешает. У убийцы были такие планы, и он уже начал подготовительную работу в этом направлении, запасаясь кормом для своей ненависти впрок.

Так что же все-таки делать с бомжем? Убийца покрепче стиснул рукоять спрятанного под плащ-накидкой топорика. Два точных удара — и дело сделано. Рискнуть? А что, если что-то снова пойдет не так? Все-таки их двое, а рисковать нельзя. Если хотя бы один из них увидит лицо убийцы и останется жив, все будет кончено прежде, чем наступит утро.

Нет, с бомжем придется подождать. Тем более, что район буквально нашпигован милицией. Возле дома старика приготовлена засада, убийца отчетливо видел в темном салоне одной из припаркованных у подъезда машин огоньки сигарет. Это было логично: менты знали, что старик гуляет по ночам, и решили ловить маньяка на живца. Ну-ну… За любителем ночных прогулок наверняка следовал незаметный соглядатай, готовый при первом же признаке тревоги броситься на помощь. Скорее всего, обнаружив убийцу, менты станут стрелять на поражение — так будет проще и им, и суду. Человек в плащ-накидке не собирался подставляться под пули, да и присутствие на собственном судебном процессе в его планы не входило.

Осторожно оторвавшись от сырой стены, убийца сделал медленный, бесшумный шаг назад и окончательно растаял во тьме.

Глава 9

Оперуполномоченный отдела по расследованию убийств лейтенант Гусев закинул руки за голову и потянулся так, что затрещало сиденье стареньких «жигулей». Гусев был человеком рослым и очень неплохо развитым физически, и после трех часов заключения в тесном салоне самого популярного в России автомобиля чувствовал себя так, словно сутки пролежал связанным в каком-нибудь не слишком просторном чемодане. Это «великое сидение» раздражало его, поскольку представлялось абсолютно бессмысленным.

— И какого хрена мы тут торчим? — недовольно пробормотал он. — Ведь ясно же, что никакого толку от этого не будет.

— Тебе-то какая разница? Сказано сидеть, вот и сиди себе. Скажи спасибо, что на голову не капает, — флегматично ответил его напарник старший лейтенант Волосюк.

Волосюк был старше Гусева не только по званию, но и по возрасту. Всякому, кто слышал его фамилию, не видя самого Волосюка, моментально представлялся могучий, дочерна загорелый украинец с бычьей шеей, с подстриженными скобкой смоляными волосами и пышными усами на широком угрюмом лице. Этот стереотип был настолько силен, что, сталкиваясь с ним впервые, человек получал легкий шок: Волосюк абсолютно не укладывался в рамки представления типичного москаля о типичном хохле. Он был невысок, худ, рыж и вдобавок ко всему в свои неполных тридцать лет начал стремительно лысеть. Правда, усы у него все-таки были, но тоже совершенно не казачьи — рыжие, маленькие, аккуратнейшим образом подстриженные, как английский газон, подбритые со всех сторон так, что сразу было видно: уходу за этой деталью своей внешности старший лейтенант Волосюк посвящает много времени.

— Эх, — со вздохом сказал Гусев, — выпить бы, что ли…

Волосюк немного поразмыслил над этим неуклюже завуалированным предложением и сказал:

— Да. Выпить было бы неплохо.

— Так я сбегаю, — оживился Гусев.

— Сиди, чучело, — все так же флегматично остановил Волосюк. Сбегаю… Нам утром перед Гранкиным отчитываться. Унюхает, что от нас перегаром разит, вот тогда побегаем… по потолку, мать его.

— Да, блин. Это точно. Пятый угол будем искать.

— Хорошо, если пятый угол. Хуже, если искать придется новую работу. Волосюк поскрипел кожаной курткой, вынул из кармана пачку сигарет и протянул Гусеву. — На-ка вот, закури лучше.

— Спасибо, у меня свои.

Гусев тоже полез в карман и вынул штампованный жестяной портсигар с рельефно выдавленным на крышке памятником Минину и Пожарскому.

— Видал-миндал, — с легкой иронией удивился Волосюк. — Да ты у нас солидный бобер! А часов на цепочке у тебя, случаем, нету?

— Нету, — ответил Гусев.

Он соврал: карманные часы у него были, и он каждый раз клал их в карман, идя в бар или на свидание.

Ему казалось, что это выглядит шикарно, но носить часы на работу он стеснялся: у некоторых его коллег, в том числе и у Волосюка, были такие языки, что Гусев предпочитал с ними не связываться. Портсигар — Другое дело. Это вещь нужная: сигареты в нем не мнутся, да и вообще…