Отражение Улле

Пойти хотели все, и дело тут было не в геройстве: им действительно очень хотелось побывать за стеной; возможно, не обошлось и без разжигаемого Врагом любопытства. После долгих препирательств было решено, что Кулу и Энки должны остаться. Кулу - потому что еще недавно служил Губителю и притихший было Враг мог внезапно проснуться в его душе. Энки - потому что был однорук, а в неведомой земле любая слабость могла оказаться роковой.

Рано утром в день, когда ветер впервые принес с запада едва различимый запах весны, Аш, Орми и Аги взобрались на корявую низкую стену, за которой начинался Второй пояс Темной земли.

Они хорошо подготовились к вылазке. Глаза у всех троих были завязаны, носы забиты известковой пылью. Осязание они подавили с помощью жарких гуганских одежд, внутрь которых насыпали изрядное количество песка и камушков. С собой разведчики взяли ружья, бурдюк с напитком забвения и немного зеленых наростов.

Из пяти чувств, пяти дверей своего разума, они оставили открытыми только два: слух и вкус. На вкусовую атаку, решили они, Губитель едва ли сподвигнется. Ну, а с заткнутыми ушами они стали бы совсем беспомощными: тут уж приходилось рисковать.

Сидя на вершине стены, Орми развязал бурдюк с зельем и сделал три больших глотка. Потом передал бурдюк своим спутникам. Голова пошла кругом, сознание почти тотчас померкло, и Орми чуть не грохнулся со стены. Но кто-то его поддержал - видимо Аш, - и он отчасти пришел в себя и кое-как сполз вниз, во Второй пояс, где тут же улегся в глину. В этот момент ему было наплевать решительно на все. Он не знал и не желал знать, где находится и зачем сюда пришел.

В Первом поясе три глотка оглушили бы его надолго - даже дварги никогда столько не пьют. Здесь же, как он и рассчитывал, сознание начало проясняться довольно быстро. Однако это пробуждение не было похоже на все прежние.

Голову сдавило раскаленным обручем. Что-то нестерпимо жало, давило и жгло ему нос, виски, затылок... Что же это? О-о... какие-то мерзавцы стянули ему голову обрывком шкуры, вымоченным в ядовитом зелье... скорее содрать повязку... Стоп!

Орми остановил руку, уже тянувшуюся к узлу на затылке. Нет, так просто ты меня не возьмешь. Не зря мы тренировались.

Орми встал. Сердце бешено колотилось. "Вот он, Второй пояс... Нужно что-то срочно сделать. Осмотреться... Ах, ты опять? Ничего подобного! Нужно узнать, где Аги и Аш..." Возбуждение стремительно росло, все мышцы напряглись так, что едва не разрывались; странные образы вихрем проносились в голове, и Орми уже не успевал отличать свои мысли от чьих-то еще... он едва успел приложиться к бурдюку и сделать пару глотков. На этот раз отупение не наступило: он просто вернулся в обычное, более или менее спокойное состояние. Поток мыслей замедлился, сердцебиение улеглось.

- Дай-ка отхлебнуть, - услышал он голос Аги. Орми протянул бурдюк.

- Где Аш?

- Я здесь, - отозвался Аш. - Дайте мне тоже.

- Ну, как?

- Порядок. - Аги, судя по голосу, держался молодцом. - Вот только повязку мне Эйле сделала ужасную. Давит, сил нет.

- Терпи, - сказал Аш. - Мне тоже давит. А Эйле не виновата. Это злой дух хочет заставить нас смотреть.

- Что будем делать?

Они собирались пробыть во Втором поясе несколько минут и вернуться: для первой вылазки достаточно. Но теперь им не хотелось уходить с пустыми руками.

- Эйле нужны Нижние дварги. Попробуем их поймать.

- Рановато, - усмехнулся Аги. - Сейчас и Средние-то небось еще из камней не вышли.

- Здесь они должны рано просыпаться.

- Вот это ты верно говоришь. Я бы здесь заснуть не смог. Дай-ка еще глоточек.

Они сидели под самой стеной, то и дело прикладываясь к зелью. Волнами накатывало возбуждение, голоса в голове переходили на крик, любопытство разгоралось с бешеной силой - а глотка напитка забвения хватало лишь на пару минут. Ко всему этому они были готовы и не особенно беспокоились. Орми опасался, что Губитель применит какой-нибудь новый, неожиданный трюк, но этого пока не происходило... вроде бы. Они прислушивались, ожидая, когда проснутся Средние дварги. Но камни молчали.

- Я вот что подумал, - сказал Аги - Интересно, является ли Губитель личностью? Осознает ли он сам себя? И если осознает, то каким он видит мир? Чего хочет? Есть ли у него разум или он - всего лишь Слово, оживающее только в чужом сознании?