Отражение звезды

Вдруг кто-то схватил ее за плечо и с силой отшвырнул в снег. Леночка упала, но тут же вскочила на ноги, снова готовая ринуться в бой, и с изумлением увидела, что Фима корчится в дорожной грязи. Лицо его с синеватым оттенком было бледно, губы дрожали, и он лихорадочно трясет головой, пытаясь набрать в легкие воздух.

— Вставай, сопляк! — Андрей взял Фиму за шиворот и приподнял над землей. Тот встал на четвереньки, затем на колени и взглядом, полным ненависти и страха, посмотрел снизу на Андрея.

Леночка машинально подбирала на снегу оборванные пуговицы и недоуменно поглядывала на Андрея. Надо же, на полголовы ниже и не сказать, что с виду особенно крепок, — обычного телосложения, среднего роста. Как ему удалось свалить Фиму в считанные секунды?

— Пойдем, — Андрей взял Леночку под руку. — И передай своим щенкам… — обратился он к Фиме.

— Я-то передам. А вот что будет дальше, ты спроси у… своей… — Он уже встал на ноги, и дыхание его выровнялось, взгляд ожесточился, и в его узких глазах, совсем недавно источавших страх, теперь светилась угроза.

Из подъезда вышли трое и направились к Ефиму.

— Ее там нет, — сказал один из них и подозрительно посмотрел на разговаривающих. Потом он увидел грязные колени и локти Фимы и сделал рывок в сторону Андрея.

— Не надо… — Фима сплюнул. — Поехали.

— А что с девчонкой? Будем ждать?

— Нет. — Он бросил короткий, как вспышка молнии, и полный скрытой ненависти взгляд на Леночку. — Я же сказал — поехали! — вдруг рявкнул он. Все трое мгновенно сорвались с места и пошли к джипу, стараясь сохранять видимость достоинства. Те, кто остался на улице, не могли видеть их нервных лиц, скрытых за тонированными стеклами. Машина тихо фыркнула и рванула в сторону поликлиники. За поликлиникой дорога сворачивала вправо и сливалась с магистралью.

Андрей улыбнулся и потрепал Леночку по плечу.

— Угостишь чаем?

— Нам нужно поговорить, — с мукой в голосе ответила Леночка, не в силах скрыть от внимательных глаз Андрея испуганный и напряженный взгляд.

* * *

Андрей долго сидел неподвижно, уставясь в одному ему ведомую точку. Леночка чувствовала себя полным ничтожеством. Все из-за нее. С самого детства — все из-за нее. Умерла мать, папа Саша, Раечка. Все из-за нее. Ей казалось, что все мировые войны тоже начинались исключительно потому, что где-то когда-то должна была появиться на свете она — Леночка Григорьева. Почему все так складывается? Неужели и правда судьба — это статичная громадная глыба, сквозь которую проложен тоннель, и ни одному человеку никогда не удастся свернуть с пути. Что там дальше — одному Богу известно. Но, видимо, ничего хорошего. Вот и Андрей, будто тихо помешанный, уже больше не слушает ее, не реагирует ни на что, смотрит остекленевшими глазами в цветочек на обоях. Зачем она ему рассказала обо всем? Зачем рассказала о матери, которая отравилась, боясь, что ее посадят в тюрьму? Зачем рассказывала о подвале, о том, что вытворяли с ней эти подонки? Он теперь будет ее презирать. Он будет считать ее полным ничтожеством.

Леночка сжала колени руками, подтянув их до самого подбородка. Всю жизнь она будет чувствовать себя несчастной и одинокой. Никогда у нее не будет близких людей, никогда не будет родных, раз уж даже ее отец не удосужился взглянуть на новорожденную девочку. И фамилия у нее по материнской линии.

У Леночки промелькнула мысль — не мысль, так, мимолетная птица — мыслишка. Вот было бы здорово, если бы удалось отыскать отца, посмотреть ему в глаза и… Сначала она решила, что плюнет ему в лицо, а потом ей пришло в голову другое, — нет, она улыбнется! Так улыбнется, что…

— Ну что, будем действовать! — Леночка вздрогнула от неожиданности, когда услышала голос Андрея прямо над своей головой.

— Но как?

— Как? А вот это мы сейчас с тобой и обсудим. Для начала неплохо было бы поесть.

— Поесть? — переспросила Леночка и пожала плечами. Есть ей совершенно не хотелось.

— Ну конечно! Ведь кто-то обещал напоить меня как минимум чаем. Или ты уже забыла? — Что-то злое и одновременно веселое читалось на его лице. — Будем чаевничать и мозговать. Я, правда, слышал, что многие великие, прежде чем приступить к чему-нибудь, ну, например, писать поэмы или картины, изводили себя голодом, но я, признаться, не из этой категории. И совать ноги в холодную воду, чтобы лучше работали мозговые извилины, тоже не собираюсь.

Леночка улыбнулась: когда-то она читала «Гениальность и помешательство» Ломброзо, и потому ей была понятна суть шутки.

— Паштет? Глазунью? Немного салата из крабовых палочек с рисом? — Леночка широко распахнула дверцу холодильника и с удивлением смотрела в его полупустое темное чрево. — Больше нет ничего. — Она виновато подняла глаза на Андрея.