Отражения

— Вижу, Вы уже освоились в моём логове, благородный лэрр! — приветствие застаёт меня врасплох, и я поспешно ставлю книгу на полку. Туда, откуда она мне подмигнула.

Граф Галеари провожает моё движение взглядом и удивлённо качает головой:

— Надо же... Шалунья сама попросилась в Ваши руки...

— Шалунья?

— Раз уж так случилось... Видите ли, лэрр... только не сочтите мои слова обычными стариковскими бреднями... Я уверен, что книги обладают разумом.

— Ну, конечно, если принять во внимание...

— Особенным разумом, лэрр! — тоном, не терпящим возражений повторяет старик. Хотя, какой же он старик? Мужчина в самом соку... Если пьёт настойку из воггского корня, разумеется... — Я не говорю о мудрости, заключённой в строчках букв... Я говорю об их собственном разуме.

— Любопытная теория... Поясните, в чём она находит выражение на практике.

— Я много наблюдал... — граф, нашедший внимательного слушателя, перешёл на тон изложения, весьма напоминавший учительский. — И заметил, что люди, которые пренебрежительно относятся к книгам, в свою очередь, вызывают у книг похожее отношение.

— А именно?

— Например, искусно прячутся на полках... Вам смешно? — он заметил мою улыбку и слегка обиделся.

— Нет, граф, нисколько! Скорее, я улыбнулся своим мыслям... Почему же никто не обращает внимания на то, что каждая книга обладает... Давайте, назовём это всё же душой, а не разумом, потому что разум холоден и практичен, а страницы книг согревают сердца...

Галеари растерянно моргнул.

— Не ожидал...

— Чего Вы не ожидали?

— Найти в лице лэрра столь тонкого ценителя... Признаться, я полагал, что Вы не много времени уделяете...

— Почему же? Я пришёл именно сюда, граф, не просто так, а чтобы выразить своё уважение Вам и Вашим питомцам.

Он сжимает и разжимает пальцы, обдумывая мои слова. Довольно долгая, но наполненная смыслом пауза. Наконец, взгляд Галеари проясняется:

— Да, именно так... Вы, и в самом деле, любите книги: они это почувствовали... Даже Шалунья не стала прятаться за спинами других.

— Да что же это за Шалунья, объясните, прошу Вас!

— Собственно, просто книга, но с характером... Редко кому удаётся взять её в руки и открыть... Например, даже моему сыну она далась только на третий раз, а уж Шэрол просто обожает находиться в библиотеке!

— Ревнуя Вас к книгам? — мягко шучу. Граф понимает шутку и устало вздыхает:

— Отчасти... Он делает это совершенно зря: я не приравниваю книги к своим детям и люблю их одинаково сильно, но, всё же, по-разному. А ему не помешало бы на какое-то время забросить чтение и развлечься в кругу сверстников, как Вы считаете?

— Следует спросить самого Шэрола о том, что ему ближе — мудрые тексты или бессмысленное пьяное веселье, граф. Возможно, он сделал правильный выбор... Кстати, если говорить о развлечениях: прекрасная Роллена — не одно из них?

— О, если бы... — он горько вздыхает. — Боюсь, здесь всё гораздо серьёзнее. Мальчик влюблён.

— Вы не одобряете этот выбор, верно?

— Как Вам сказать... Она из знатной, уважаемой семьи, красива, но...

— Недостаточно умна?

— Я этого не говорил! — граф грозит мне пальцем.

— А я — не слышал... — принимаю игру. — И всё же... Если жена и муж одинаково умны, это может стать проблемой — уж Вам ли с Вашим жизненным опытом этого не знать! Пара равновесна, только дополняя друг друга, а не соревнуясь... Так что, если Шэрол, действительно, находит Роллену достойной себя, почему бы и нет? Дети должны получиться очень недурные. Особенно, если возьмут от отца ум и благородство, а от матери небесную красоту!

— Ах, лэрр, смотрю я на Вас и удивляюсь: как в глуши мог появиться столь блестящий ум?... Да ещё в столь юном возрасте.

— Не такая уж у нас глушь, дорогой граф! Да и возраст у меня совсем уже не юный... Право, Вы меня смущаете!

— Правда не должна вызывать смущение, лэрр, и Вы это понимаете лучше многих других... Однако, я Вас совсем заговорил! Вы пришли с определённым делом?

— Честно говоря, я хотел заслужить Ваше расположение, — открываю карты. — И с этой целью...

Откидываю с корзинки салфетку. Граф внимательно изучает содержимое плетёной чаши и заметно оживляется:

— С этого и надо было начинать, дорогой лэрр! Не пройти ли нам...

...Спустя четверть часа мы уже сидим в рабочем кабинете Хранителя Королевской Библиотеки — комнате, заставленной книжными шкафами. Каким чудом здесь уместился письменный стол и два кресла, я так и не смог понять. Зато в уютном полумраке зашторенного окна так приятно потягивать из пузатого бокала, согретого пальцами, терпкое, приторное, с чуть горьковатым ореховым привкусом вино. Вино, которое в Южном Шеме подают лишь самому дорогому гостю. Самому себе, то есть. Его пьют в одиночку, закрывшись от мира, в тепле тлеющих углей очага воспоминаний о прошедшем и несбывшемся... Всё это я и сказал графу, когда разливал тёмно-золотую влагу по бокалам. Галеари согласно кивнул, сделал крохотный глоток и прислушался к ощущениям. А потом странно посмотрел на меня:

— Если не ошибаюсь, лэрр... Это может быть только «Кровь времени». Я прав?

— Целиком и полностью!