Отражения

— Некоторым вещам необходимо время для свершения. Ни усилия, ни помощь, ни желание — одно только время. Ждать трудно, не спорю. Но, в данном случае, другого выхода нет. Для нас обоих. Возможно, мне этот перерыв гораздо нужнее, чем тебе. Возможно. Тогда позволь выразить искреннее сожаление по этому поводу и... Подари мне немного времени. Сможешь?

Лиловое серебро глаз мрачнеет:

— Это... связано с тем, что В ТЕБЕ?

Отвожу взгляд, но не из-за нежелания отвечать. Просто... Не нужно эльфу знать, насколько ситуация усугубилась. Не сейчас. Лучше всего, никогда.

Впрочем, молчание — тоже ответ, зачастую более полный и красноречивый, чем щедрая россыпь слов, и Мэй, похоже, это понимает даже яснее, чем ваш покорный слуга. Понимает и кивает:

— Хорошо. Я подожду. Сколько потребуется. Но ты обещаешь вернуться?

— Хотел бы обещать, но...

— Желание — самое главное в таких делах! — горячо заявляет эльф.

— Неужели?

На самом деле, я не сомневаюсь. Лишь пользуюсь случаем увести ручей беседы в другое русло.

— Конечно! Если очень сильно желать, то желание сбудется!

— Проверял?

— Что? — хлопок серебристых ресниц.

— Справедливость только что озвученного заблуждения всех времён и народов?

— Ты снова надо мной смеёшься! — Мэй делает свой наилюбимейший вывод.

— Даже не улыбаюсь. Хорошо. Если настаиваешь... Вернусь. Однако не все желания исполняются: когда встречаются два из них, противоречащие друг другу, они взаимоуничтожаются.

— А если одно сильнее другого?

— Сильнее?

— Ну, или опытнее! Как в lii-lou: перед началом партии каждый из игроков получает одинаковое количество фигур, да? Но ведь не всегда игра заканчивается ничьей: чаще кто-то выигрывает, а кто-то терпит поражение!

Здравое возражение. Очень. Завидую находчивости эльфа. Завидую, но недолго, потому что в партии, которую выпало играть мне, наборы фигур не были равны с самого начала. Вот только незачем мальчику это понимать.

— Ты прав, — два коротких слова возымели странный эффект: Мэй напыжился от гордости, усугубив моё недовольство происходящим. Если невинная похвала, мимолётное признание достоинств так много для него значат... Ай-вэй, нехорошо. Опасно. Впрочем, всё ещё поддаётся исправлению: — На том и остановимся. Значит, ты сегодня уезжаешь?

— Ухожу, — поправляет эльф.

— То есть?

— Для меня откроют Портал.

— Ах, в этом смысле... — а я уж начал пугаться. — А кто?

— Дядя. Мне нужно лишь позаботиться о «маяке»

[113].

— Дядя, говоришь? Кстати, о дяде и всем прочем: ты так и не рассказал мне, что за артефакт нуждается в усыновлении.

— Скорее, удочерении, — довольно улыбается Мэй.

— Удочерении? Хочешь сказать, что вещица — женского рода?

— И даже дважды женского!

— В каком это смысле?

— Очень просто, — эльф охотно пускается в разъяснения. — Артефакт — одушевлённый [114]и... очень капризный. Женская душа в женском теле — что может быть беспокойнее?

— Полное отсутствие того или другого, — бормочу слишком тихо, чтобы можно было разобрать слова. Даже с такими длинными ушами, как у lohassy. — И откуда сия штучка взялась? Насколько я знаю, чаще практикуется совмещение предмета с Подобием Разума, да и то — лишь при очень большой необходимости. Как же получилось, что вы храните столь странный и опасный артефакт? Не сам же Совет Кланов покусился на смешение не смешиваемого? Или...

— Нет, как ты мог подумать! Этот артефакт создали Драконы.

— М-м-м-м-м? — что-то мне не нравится поворот дороги. Но почему?

— Правда, материальная основа, кажется, была сделана кем-то из Горных Мастеров, — вспоминает Мэй. — Но это неважно. Драконы вложили в неё Душу.

— И?

Спрашивать, каким образом всё происходило, по меньшей мере глупо: эльф попросту не знаком с механикой процесса. Зато я некогда читал о чём-то похожем... Фрэлл! От нехорошего предчувствия начинает чесаться щека. Левая, что опять же, странно: ведь клеймо было на правой... Почему меня начинает знобить? Потому, что я помню. Должен помнить! Вот сейчас дотянусь... Но в самый последний момент разгадка тайны злорадно ухмыляется и захлопывает дверь прямо перед моим носом. Я так не играю!

— И поручили нам хранить Её покой! — торжественно заканчивает Мэй.

— Это-то как раз понятно. Но в чём состояла причина обращения к такому опасному сочетанию? Магический предмет, наделённый собственной душой — непозволительный риск!

— Ты-то откуда знаешь? — заинтересованный прищур.

— Читал много в детстве! — огрызаюсь. — Так почему, всё-таки?

— О, история очень красивая. И очень печальная, — в мелодичном голосе отчётливо проступаю завистливые нотки. Значит, речь пойдёт о любви и смерти. Романтик длинноухий... — Это случилось на излёте Долгой Войны, исход которой решили двое. Он и Она. Женщина получила смертельную рану, прикрывая спину своего спутника, но, умирая, не просила даже о последнем поцелуе. Поцелуе, который стал бы и первым, ибо Она любила, но Он не принял любви...

— Почему не принял?