Отряд

Вокруг лежали бескрайние степи, изрезанные балками и оврагами, в которых разнотравье уступало место дикой поросли акации, боярышника и шиповника. Напротив села по другую сторону дороги волновался густым тростником мелкий круглый пруд, а вдалеке за селом блестел поверхностью воды протяжённый ставок.

В ослепительной лазури полыхало солнце, накалившееи иссушившее землю и воздух. В этом году начало сентября выдалось на удивление жарким. От изнурительной жары не спасало даже дуновение ветерка, который коварно поднимал с растрескавшейся земли пыльные завихрения и бросал их в лицо.

Наскоро осмотревшись, мы решили закрепиться по обе стороны от дороги с учётом возможных атак противника, как с фронта из Дебальцева, так и с тыла из Артёмовска. Прекрасно понимая, что сами себя положили между молотом и наковальней, мы утешались мыслью, что вместе с тем стали подобием тромба, заткнувшего главную артерию укров.

В целом позиция была не просто плохая, а откровенно безнадёжная из-за абсолютной невозможности манёвра. И чем дольше я вникал в обстановку, тем отчётливее понимал, что наши шансы продержаться до вечера трепыхаются где-то около нуля. Ни наш боевой опыт, ни новейшее оружие и техника не помогут удержаться при согласованной массивной атаке сразу с фронта и тыла. Как и прежде, оставалась лишь призрачная надежда на везение, личную броню и ошеломление укров от нашего внезапного появления на их коммуникации. Лично у меня надежда на благополучный исход и вовсе выглядела мнимой величиной. Но, если бы сейчас вершители судеб спросили: хочу ли я продолжить нынешнее существование, то ответил бы честно: ни за какие коврижки, поскольку вся эта бессмысленная и насквозь лживая действительность встала мне поперёк горла. В любом случае не имело никакого смысла прятаться или беречься. Коль там на самом верхнем верху кого-нибудь приговорили, то смерть найдёт где угодно: в бою, в бане, в церкви или на унитазе.

Пока мужики устраивались и разбирались со снаряжением, я связался по спецсвязи с Захарченко и доложил, что мы на месте. Не скрывая удивления, он обрадовался и попросил продержаться хотя бы часов восемь. Ну, что ж. Надо, значит, продержимся.

Для начала мы с Дитрихом прокатились по окрестностям, наметив основные и запасные боевые позиции и определив рубежи обороны шириной примерно в двести метров.

Танк встал прямо на шоссе, что помимо хорошего обзора позволяло ему быстро перемещаться между фронтом и тылом.

БТР отправился на край левого фланга, где окольная дорога проходила между домами и ставком и тоже позволяла свободно перемещаться. Между БТРом и шоссе в заросших бурьяном развалинах кирпичной пристройки поставили свой пулемёт Черчилль и Хоттабыч.

Док загнал «Урал» в тень высокого кустарника на площадке перед придорожным магазином вблизи шоссе примерно посредине между фронтом и тылом. Они с Марком отцепили миномёт и принялись копать укрытие для лотков с минами. Вместе с ними находился ещё не оправившийся от контузии Валет.

БМПшка Лео и Сержанта расположилась по фронту на краю правого фланга на грунтовой дороге, ведущей к водохранилищу. Оттуда отлично простреливалось и шоссе, и всё пространство справа. «Тигр» с крупнокалиберным пулемётом пристроился тоже справа ближе к дороге. Ромео и Сфера поставили свою БМП в тылу за мелким прудиком, взяв на прицел дорогу в сторону Артёмовска.

Пока бойцы оборудовали позиции, Техник и Финн плотно заминировали обочины с фронта и тыла и устроились с АГСом неподалёку от пулемётчиков.

Пристроившись в тени машины, я принялся терзать карту-двухвёрстку и отгонять тяжёлые думы. Вот уже третье село из-за нас попадает под каток войны. И не моя та прихоть, а суровая необходимость войны, но всё равно чувство вины не покидало. Мирные люди всю жизнь,не покладая рук, создавали вокруг себя свой мир и понятную им красоту, и вдруг припёрлись вооружённые охламоны и разрушили не только порядок и красоту, но и уничтожили нажитое имущество и даже жизни. Я представлял, что каждый житель сейчас думает и говорит обо всех вояках вместе взятых и каждом в отдельности.

Воспользовавшись затишьем, мы с Дитрихом отправились в село. Я отыскал местного голову и предупредил о предстоящем бое. Однако высокий костистый мужик, не дослушав, зло окрысился и громко послал нас по известному адресу. Как выяснилось, село уже дважды пострадало в ходе недавних наступлений-отступлений, и отношение жителей к войне и всем военным было вполне ясным и определённым. Многие уже покинули родные гнёзда, многие сидели на вещах и сразу уехали, едва мы появились в селе, некоторые собирались и вот-вот должны укатить. Но, к сожалению, некоторые люди оставались в своих домах. Кто-то укрылся в подвале в надежде отсидеться, кто-то положился на судьбу, а кто-то остался потому, что не мог бежать и даже ходить. Под неистовый собачий брёх я обратился к немногим собравшимся жителям, тщательно и деликатно подбирая слова, но в ответ опять услышал проклятия и крепкие матюги.