Отряд: Разбойный приказ. Грамота самозванца. Московский упырь

— Значит, кто-то из своих… Кто? Зачем? Наверное, гостям свейским самим в этом легче разобраться будет. Ну и мы, со своей стороны, поможем, чем сможем.

Старец вздохнул:

— Теперь о Варсонофии. Сам понимаешь, подноготную чернеца чужому человеку выдавать — дело не очень хорошее, а в отношении Варсонофия — еще и сложное. Скрытен очень! Он ведь в нашу обитель из Загорска пришел — почему, зачем? Говорит, дабы ближе быть к почитаемой Богоматери Тихвинской. Причина убедительная. К тому ж Варсонофий сделал в обитель изрядный взнос — видать, в миру был небеден. На звоннице три колокола — на его серебришко отлиты. Взамен об одном попросил — не расспрашивать ни о чем. Ну и не расспрашивали, раз человек просит. А что таможенником его поставили — так это оттого, что скромен да честен. Другие чернецы и не рассматривались… Теперь вот думаю — почему?

— Почему? — эхом переспросил юноша.

— Не знаю. Догадывайся, парень, сам.

Видно было, что тема эта старцу неприятна. Еще бы, кому захочется выносить сор из собственной избы?

— Тогда последний вопрос. — Иван растянул губы в улыбке. — Варсонофий принимал участие в облаве на Ивана Купалу?

— Вот как? — Отец Паисий неприязненно посмотрел на парня. — Ты и это знаешь? Наверное, и сам в игрищах участвовал? Что покраснел? Дело молодое… Но грех сей замоли!

— Замолю, отче!

— На вопрос твой отвечу — да! Сам Варсонофий и вызвался руководить охочими людьми, несмотря на то что простужен еще с Троицы. Не говорит — сипит. Все. Боле ничего тебе не скажу, извиняй. И без того наболтал немало.

Иван встал с лавки и низко поклонился:

— Благодарствую, отче!

Колокола на звоннице заблаговестили к обедне.

— Постой, постой, не уходи. — Отец Паисий вышел из-за стола. — Я тебе все рассказал, теперь и мне от тебя кое-что узнать надо.

Иван удивленно моргнул.

— Спрашивай, что хочешь, святый отче!

— Для затравки: не слыхал ли ты чего про пропавших после Иоанна отроках?

— А что, пропали? Нет, не слыхал.

— Ладно. Садись-ка вот в кресло… Смелей. Вот тебе перо, вон бумага. Чернильница перед тобой.

— А как же обедня?

— Я за тебя помолюсь, — ехидно осклабился старец. — А ты, Иване, пиши. Все пиши, что знаешь, с подробностями, даже пускай малозначительными. О человечке некоем, чернеце Анемподисте, тоннике бывшем.

— О тоннике? — юноша удивился еще больше. — Но я его и не знаю почти.

— Что знаешь, пиши. Ты ж с ним по лесам шлялся.

Паисий ушел, аккуратно прикрыв дверь, — кажется, даже закрыл ее на замок. Иван задумчиво покусал кончик пера. Вообще, что он знал о тоннике? Крещеный карел, шведский ненавистник, от шведов же и пострадавший. После разрушения тони шведским отрядом бежал, прибившись к другим беглецам — Митьке, Василиске, Прошке. Все трое, а вместе с братом Анемподистом — четверо, попали в лапы разбойных людишек с Кузьминского тракта и выбрались из западни, в общем-то, благодаря монаху — ведь тот вывел их на купеческий караван, охраняемый людьми каменных дел приказного дьяка Мелентия Дементьевича. И как-то так получилось, что потом уж очень быстро Анемподист стал помогать дьяку в обмерах монастырских стен. Ну да, кому ж еще и помогать-то, как не ему? Тонник-то как-то хвастал, что и геометрию знает, и баллистику… Мелентий-дьяк не нарадовался на такого способного помощника! Хм… Интересно, писать ли о подозрениях на то, что Анемподист — тайный содомит?

— Содомит? — Войдя, Паисий внимательно прочел написанное и удивленно вскинул глаза. — Это еще почему?

— Да Прохор говорит — тонник кого-то тайно о нарядах выпытывал, видать, не зря?

— О нарядах? — Паисий напрягся. — А ты ничего не путаешь?

— Не я — Прохор, — Иван улыбнулся. — Какой же монах будет о нарядах думать? Тайный содомит разве что… Ну, вообще-то это только слухи!

— Слухи?! — внезапно вскричал старец. — Бывший тонник знает баллистику?! Откуда? Как оказался при дьяке каменного приказа, следящего за всеми нашими крепостями? Что это, простая случайность или нечто более? Тонкий расчет. Сам подумай, взяли бы дьяк в караван приблудного, невесть откуда взявшегося чернеца? Может, конечно, и взял бы по доброте душевной — но точно держал бы на подозрении. А кому дьяк Мелентий больше всего доверял? Тебе! А кто спас отроков с девицею, а заодно и тонника? А ведь мог и не спасти, не вызволить. Чистый случай или… Вот, наверное, и дьяк так решил, что случай… И счастливый — тонник-то каким знающим оказался, ему бы не за тоней, за военным приказом присматривать! Да и этот странный говор… карел? И пристальный интерес к крепостному наряду… пушечному наряду, Иване, вовсе не к платьям! Ты, кажется, понимаешь английскую речь… есть там такое слово — «спай».

— Спай?! — Иван ахнул. — Шпион, соглядатай! Чей же? Свейский?

— А больше некому. — Паисий нервно заходил по келье. — Ну все, все сходится… Если не помстилось.

— Так проверить надо!

Старец усмехнулся.

— Само собой! Эй, отроче! — приоткрыв дверь, он позвал послушника. — При дьяке Мелентии помощник есть, чернец Анемподист, бывший тонник, знаешь?

— А, сивый такой, смешно говорит! — послушник кивнул.

— Живо лети — скажешь, отец келарь зовет. Приведешь в мою келью.