Отрицание смерти

С этой точки зрения проблема психического заболевания заключается в том, что человек не знает, кто какой героизм практикует, или не способен – если уж он узнает – расширить свой героизм за эти ограниченные пределы. Как ни парадоксально это звучит, психические заболевания, таким образом, являются вопросом слабости и глупости. Это отражает незнание того, как человек может удовлетворить свои двойственные онтологические мотивы. Желание утвердиться и подчиниться, в конце концов, довольно нейтрально: мы можем выбрать любой путь, любой объект, любой уровень героизма. Страдания и зло, проистекающие из этих мотивов, являются следствием не природы самих мотивов, а нашей глупости в отношении их удовлетворения. Это более глубокий смысл одной из идей Ранка, которая в противном случае казалась бы легкомысленной. В письме 1937 года он писал:

Внезапно… когда я лежал в постели, мне пришло в голову, чем на самом деле была (или есть)«Вне психологии». Вы знаете, чем? Глупостью! Все это сложное и тщательно продуманное объяснение человеческого поведения – не что иное, как попытка придать смысл одному из самых сильных мотивов поведения, а именно глупости! Я начал думать, что это не просто плохо, а подло – потому что многие действия или реакции, которые кажутся подлыми, просто глупы, и даже называть их плохими – оправдание⁹⁶

.

Наконец, мы можем видеть, насколько по-настоящему неразделимы области психиатрии и религии, поскольку они обе имеют дело с человеческой природой и конечным смыслом жизни. Оставить глупость позади – значит осознать жизнь как проблему героизма, которая неизбежно становится отражением того, какой должна быть жизнь в ее идеальных измерениях. С этой точки зрения мы можем видеть, что извращения «личной религии» не являются «ложными» по сравнению с «истинными религиями». Они просто менее экспансивны, менее благородны и ответственны. Все живые организмы обречены на извращение, на ограниченность бытия в качестве частичек большей совокупности, которая сокрушает их, которую они не могут понять или по-настоящему справиться, – но все же должны жить и бороться внутри нее. Таким образом, мы по-прежнему должны задать вопрос в духе старого мудрого Эпиктета: какое извращение подходит человеку?[114]

Часть III

Ретроспектива и заключение: дилеммы героизма

Глава 11

Психология и религия: что такое «героизм личности»?

Если есть наука, в которой человек действительно нуждается, то эта, которой учу я. Это наука о том, как правильно занять то место в творении, которое отведено человеку, и как узнать, кем нужно быть, чтобы считаться человеком.

Иммануил Кант

Когда мы молоды, нас часто озадачивает тот факт, что каждый человек, которым мы восхищаемся, имеет свою версию того, какой должна быть жизнь, что такое хороший человек, как жить и так далее. Если мы особенно чувствительны, это не просто озадачивает, а приводит в уныние. Большинство людей обычно следует идеям одного человека, а затем другого, в зависимости от того, кто виднее на горизонте в каждый конкретный момент времени. Тот, у кого самый глубокий голос, самый привлекательный внешний вид, наибольший авторитет и успех, обычно и получает нашу кратковременную верность. Все свои идеалы мы пытаемся создавать по его образцу. Но жизнь идет вперед, и в какой-то момент все эти разные версии истины становятся немного жалкими. Каждый думает, что у него есть формула победы над жизненными ограничениями; он с уверенностью знает, что значит быть человеком, и обычно пытается найти последователей, разделяющих его конкретную точку зрения. Сегодня мы знаем, что люди стараются обратить других в свою веру, потому что это не просто жизненная привычка: это формула бессмертия. Конечно, не каждый обладает авторитетом Иммануила Канта, чьи слова приведены в эпиграфе к этой главе, но в вопросах бессмертия все обладают одинаковой самодовольной убежденностью. Это кажется извращением, потому что каждый диаметрально противоположный взгляд выдвигается с одинаковой сводящей с ума уверенностью; и авторитеты, которые одинаково безупречны, придерживаются противоположных взглядов!