Отрицательное поведение потерпевшего и Уголовный закон

Потерпевшим в уголовно–правовом праве должно быть признано физическое или юридическое лицо, которому непосредственно преступлением причиняется определенный вред.

Наше определение соответствует дефиниции, закрепленной в ст. 42 УПК, за тем исключением, что мы считаем необходимым указать на признак непосредственности и несколько изменить виды причиняемого вреда.

В русском языке непосредственный

— «прямо следующий после чего–нибудь, без посредствующих звеньев, участников»[6]. Иными словами, потерпевшим признается непосредственно пострадавший от преступления, а не его родственник или законный представитель. Косвенным подтверждением нашей позиции может служить ст. 107 УК РФ, согласно которой уголовная ответственность предусматривается за убийство, совершенное в состоянии аффекта, вызванного насилием, издевательством или тяжким оскорблением со стороны потерпевшего… В данном случае потерпевшим в материальном смысле будет являться убитый человек, что, на наш взгляд, вовсе недопустимо для процессуальной фигуры.

Однако в случае введения в уголовный закон понятия «потерпевший» придется столкнуться с новыми проблемами. Дело в том, что реализация нашего предложения на практике нарушила бы один из принципов толкования законов — применение в различных частях законодательства одного и того же термина в одном и том же значении. Действительно, разграничение понятий «потерпевший» в материальном и процессуальном значении явно недостаточное. Именно поэтому в науке предлагается определять лицо, понесших ущерб в результате совершения преступления, различными, сходными по смыслу терминами: в уголовно–правовом смысле термином «пострадавший», а в уголовно–процессуальном — «потерпевший».

Стоит заметить, что подобное разграничение уже воспринято правоприменителем. Так, в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 20 октября 1994 г. «О некоторых вопросах применения судами уголовно–процессуальных норм, регламентирующих производство в суде присяжных» (п. 9), сделана попытка развести материальные и процессуальные категории: «…гражданин, пострадавший от преступления, признан потерпевшим»[7].

Несомненно, данное предложение не лишено смысла и логики. Между тем мы предлагаем иной выход из ситуации. Во избежание возможных противоречий необходимо исключить из ст. 42 УПК РФ указание на материальные признаки потерпевших и сформулировать статью следующим образом: «Потерпевшим в уголовном процессе признается потерпевший от преступления, а в случае его смерти (физическое лицо) либо прекращения существования (юридическое лицо), его родственник либо правопреемник. Решение о признании потерпевшим оформляется постановлением дознавателя, следователя, прокурора и суда».

Такое решение проблемы позволило бы избежать многих трудностей. В частности, оно фактически бы разграничило материальную и процессуальную фигуры потерпевшего, наполнило бы их новым смыслом. В случае введения в УК РФ понятия «потерпевший» предлагаемая нами редакция процессуальной нормы позволила бы избежать тавтологии. Более того, она бы свела на нет все дискуссии о процессуальных правах родственников непосредственной жертвы преступления.

В теории уголовного и уголовно–процессуального права долгое время считалось, что лицо, понесшее вред или убыток вследствие нарушения прав другого лица, к потерпевшим причислено быть не может. Так, по мнению В. М. Савицкого и И. И. Потеружи, родственники погибшего должны участвовать в процессе в качестве представителя потерпевшего[8]. Как отмечают авторы, «близкие родственники жертвы не могут быть признаны потерпевшими не потому, что преступлением им не причинен вред, а потому, что вред этот, как правило, большой и непоправимый, причиняется им действиями преступника не прямо, а косвенно. И признание их потерпевшими противоречит общепринятому пониманию потерпевшего как лица, которому преступлением непосредственно причинен вред»[9]. Данная позиция представляется нам спорной ввиду того, что авторы отождествляют материальную и процессуальную сущности потерпевшего и на этой основе делают определенные выводы.

По мнению М. С. Строговича, близкие родственники погибшего являются и представителями потерпевшего и самими потерпевшими[10]

.

В. П. Божьев полагает, что они вообще не должны допускаться к участию в процессе ни в качестве потерпевших, ни в качестве их представителей, «так как на это родственники никем не уполномочены»[11].

Другие авторы также отрицают возможность перехода прав потерпевшего к членам его семьи и в связи с этим утверждают, что последние могут принимать участие в деле только в качестве гражданских истцов[12].

Н. Я. Калашникова, напротив, признает близких родственников убитого потерпевшими[13].