Отрочество 2

Британец же, голодный и злой, нацелен на завоевание богатства, будь то собственный кусок земли, хищничанье на золотом прииске, или торговля с воинственными племенами, часто перетекающая то в грабёж, а то и в оборону от оного. Прожить вот этак годочков несколько, и такой себе хищник получается, что любово африканера прожуёт сырьём!

Уйдя на позиции, Пономарёнок неожиданно увидел их совершенно иначе. Обычные широкие траншеи, а местами так и вовсе – мешки с песком или земляные валы. Где-то можно ходить в полный рост, а где-то - добежать, согнувшись в три погибели. Всё тоже самое… но видится уже иначе.

Выбрав себе позицию с учётом того, что на противоположной стороне сидят такие же охотники, Мишка задумался, и отдвинулся чуть назад. Теперь дуло его винтовки не торчало наружу, и соответственно, охотникам на той стороне придётся чуть сложней.

- А если… - вытащив винтовку, он набрал в руку горсть пыли, плюнул, и тщательно растёр грязь по бликучему металлу. Чего-то всё равно не хватало…

- Точно! – плеснув из фляжки на платок, он сложил его в несколько раз, обильно смочил водой и положил аккурат под дуло винтовки. Примерившись, он выцелил неосторожно мелькнувшую фигурку, и выстрелил.

- Один выстрел – один англичанин, - снисходительно сказал пожилой бур из коммандо, наблюдающий за волонтёром. Попытавшись объяснить тому свои идеи, Мишка потерпел решительное поражение.

- Один выстрел – один англичанин, - поставил точку в споре такой же бородач, приглашённый третейским судьёй.

Упрощая язык, они снисходительно объяснили, что буров с детства приучают стрелять наверняка, и тратить попусту порох – дурь несусветная! Мысль, что лучше потратить даже и сто патронов попусту, чтобы сто первым свалить врага, была признана глупой.

« - Ну как же! – злился Мишка уже потом, составляя аргументацию на русском и африкаанс, - сами же пулемёты закупили, а тут не тебе!»

Аргументация получалась так себе – не хватало ни знаний сугубо военных, ни языка, ни… пожалуй, что и возраста. Пономарёнок признал, что его родня могла бы так же - просто потому, что не мужик в годах дело предлагает, а щегол малолетний. И как таково слушать?!

Да и с пулемётами и артиллерий не всё гладко – набирали туда ещё войны, сугубо добровольцев с иными взглядами на военные действия. И добровольцы эти прегусто разбавлены волонтёрами из Европы и Америки, а средний бур – это как раз такой степенный мужик, с большим трудом воспринимающий что-то, чего не было при дедах и прадедах.

Не в первый уже раз накатило раздражение на упёртых не по-хорошему бородачей, и Мишка тряхнул головой, отгоняя нехорошие мысли и перекрестившись двоеперстно. По Завету люди жить пытаются! Да Бог, и выйдет! И может, тогда и у нас… как второе дыханье…

Сощурившись упрямо, и никак не отличимый в это время от африканерских годков, он снова выбрал позицию и принялся ждать. Штобы хорошо стрелять, надо прежде всего стрелять!

« Жаль только, зрение не степняцкое» - пробежала в голове сожалеющая мысль, да и зацепилась там, заворочалась. Начала выкристаллизовываться, что если он не может разглядеть противника на таком расстоянии, как местные, а стало быть – попасть, то нужно подобраться поближе.

« - В ночь! Зарыться, циновочкой какой прикрыться, пылью сверху присыпыть»

Не забывая выцеливать противника, он обдумывал идею.

Выстрел! Взмахнув руками, англичанин упал. Ранен, убит… поди, разбери!

- В ночь, стал быть, - повторил он, меняя позицию.

***

В Преторию приехали верхами, опережая близнецов на фургонах, оставшихся в лагере ждать попутный обоз. Я, Санька и Котяра, решившийся к волонтёрству, но чувствующий отвращение к бурскому коммандо, и решивший пристать то ли к русскому отряду, то ли к одному из европейских.

За время нашего отсутствия город заметно прирос населением, разом став тесным, шумным и многолюдным, оставшись провинциальным. Всюду звучит разноплеменная речь, снуёт народ с самым деловитым видом, да буры с отдалённых ферм с явственным порой отвращением разглядывают это вавилонское столпотворение.

По-прежнему всё очень пыльно и как-то неряшливо. Монументальные здания соседствуют с какими-то огромными полотняными палатками прямо посреди города, где располагается то склад боеприпасов или амуниции, а то и очередной отряд добровольцев из какой-либо страны. Здесь же бреются, моются по пояс, ходят в неглиже.

Нет ни тротуаров, ни дорог – повозки, люди верхами и пешком передвигаются хаотично в любом направлении, как только им заблагорассудится. Довольно, впрочем, просторно, улицы в Претории весьма широки.

- Какие славные физиономии! – услыхал я русскую речь, не сразу поняв, что говорят о нас, - Экие ведь молодцы эти буры! Совсем ещё мальчишки, а вооружены, и держатся молодцами, хотя пари держу – проделали они не одну сотню вёрст, ночуя в вельде среди местного зверья.